Последнее обновление: 29.10.2014 в 13:52
Красная Застава
Информационный ресурс научно-коммунистической культуры
Поиск

Объявления

Куликово поле. Фильм о настоящей науке

Дорогие друзья! Мы принимаем участие в создании документального фильма об археологических раскопках и исследованиях на Куликовом поле. Это будет фильм об истории, настоящей науке и славных людях которые ее творят. Мы будем очень признательны, если вы сможете сделать свой вклад в этот проект. А с нас приятные сувениры и не только) Это уникальная возможность внести свой вклад в [...]

Read More

Наши www-проекты

  • 37-я звездная
  • Археология Средней Азии
  • Красное ТВ
25 Октябрь 2012

Наши там

Первый попаданец в советской литературе — комсомолец Юрий Антошин из 1964 года, который оказался в Москве 1895 года, в самом конце правления Александра 3-го.

Лазарь Иосифович Лагин (Гинзбург), автор «Старика Хоттабыча», считал свой роман «Голубой человек» лучшей из своих книг. Меня очень сильно зацепила эта книга — настолько живо, красочно показана жизнь простых людей дореволюционной Москвы, насколько искренне желание героя помочь новообретённым друзьям, участвовать в борьбе за то, чтобы рабочему и крестьянскому люду легче жилось.
Антошин рос в детском доме, записался в политкружок. Огромное влияние на него оказала кружковод, старая большевичка Александра Степановна, которая прошла подполье и гражданскую войну, была знакома с Лениным и Свердловым, стала директором завода, членом бюро райкома, депутатом Верховного Совета — и при этом свойский и весёлый человек, никогда не задаётся. Она показала детям, что история революции — это не скучные цитаты и таблицы, а увлекательное дело. Ребята посещали музеи, слушали рассказы учителя, учились сами, не глядя на рамки учебных программ.
Юрий Антошин — безусловно человек Красной идеи. Попав в прошлое, он вскоре понял, что это не сон, и тогда им овладела мысль. «Раз он уже застрял в царской России, раз ему предстояло на собственной шкуре испытать капиталистическую каторгу и бесправие подданного императора всея Руси, надо было выбирать такую работу, на которой он мог бы быть наиболее полезен делу революции. Он бы сошел с ума от унижения и возмущения, если бы не возможность бороться, стать революционером.»
Современные «писатели» отправляют своих героев в прошлое, чтобы сделать их богачами, адмиралами, царскими фаворитами, а то и «поселить» прямо в царя, чтобы «показать кузькину мать» кому-нибудь из соседей. Часто в роли царя выступает товарищ Сталин. Нетрудно понять, что движет такими авторами — невежество и желание отомстить обидчикам из детства. Конечно же, современные «попаданцы» выступают против революции, лично вешают бунтовщиков и обвиняют их в ещё не свершившихся делах. Потому что при Советской власти этим «писателям» просто не позволили бы публиковать тот мусор, которым сейчас забиты магазинные полки.
Я честно признаюсь — читая книгу, невольно закрывал глаза и понимал, что уже не 1895-й год на дворе, а 2012-й, но в книге почти то же, что и здесь. Не мы попали в прошлое — прошлое вернули к нам. Мы вернулись в прежнюю точку исторической спирали. Во власти расселись господа, а мастеровые люди даже мечтать не смеют о том, что можно жить по-другому, без рабов и хозяев. Описания царской России настолько злободневны, что хочется воспринять эту книгу как руководство к действию.
Наш попаданец ни секунды не думал, что мог бы помочь царю построить великую империю, стать приближённым ко двору и накостылять внутренним и внешним врагам. Антошин действовал просто, в меру своих сил — познакомился с рабочими, организовал кружок, распространял листовки на фабрике. Одним вечером герой встретил молодого Ленина — разговор получился коротким и без последствий, но этого Антошину было достаточно. Он глубоко презирал то лакейство, которым грешат многие «герои нашего времени». Есть в романе такой персонаж, у которого мечта была — стать лакеем, чтобы есть с барского стола и одеваться с барского плеча.
«– Нет, братец ты мой, тут самолюбие требуется, аг-ро-мад-ней-шее самолюбие. Или ты не лакей! Потому лакей без самолюбия, что дьякон без бороды, что духи без запаху, что компот без сахару… Вот, возьмём к примеру такой случай: барин вернулся домой веселый, ты его ко сну готовишь, разуваешь его, к примеру, а он тебя, как дитя какое, от веселья своего норовит носочком ботинка да в рыло. Я себе в таком случае что говорю? Я себе говорю: Ванюша, дорогой, потерпи, докажи, что ты себя любишь! Не убудет тебя, Ванюша, от пиночка. Ты о брючках, скажем, в это время думай или о лаковых, к примеру, ботиночках, почти новых, раз пять от силы надеванных… Ну ткнет тебя барин с пьяных глаз в рыло, так ведь завтра утречком – барин ведь! – совестно ему перед тобой станет, он тебя брючками на штрипочках или ботиночками за тот пиночек и отблагодарит. И будешь ты, Ванюша, и при своем рыле и при господских брючках и ботиночках.»
Как говорится, без комментариев.

На похоронах революционера Юрий Антошин выступил с речью.

– У меня вчера вечером, – продолжал он, как если бы от него только и ждали что сообщения о том, что с ним вчера вечером произошло, – вчера вечером у меня произошел интересный разговор… С одним семинаристом… Мы с ним были одни на империале конки, и мы с ним скуки ради разговорились… О том о сем, о жизни, о людях… Умный такой семинарист, начитанный, злой… Ему в этом году в попы выходить, в бога, видно, не шибко верит, но в попы пойдет и будет стараться преуспеть… Он так и сказал, что будет стараться преуспеть. Происходит, совсем как Сергей Авраамиевич, из нищей-пренищей дьячковской семьи, горя, видно, нахлебался по самые уши… Но слышали бы вы, товарищи, что он говорил о людях! Он такое говорил, что впору повеситься, если бы это хоть на десятую часть правдой было… Черви, говорит, люди все, голые, противные, склизкие черви. Все сплошь, от самых богатых и знатных и вплоть до распоследнейших батраков. Жалеть их не за что, а уважать и подавно. Только, говорит, о том люди и думают, как бы выпить, пожрать, поспать всласть и чтобы никто их ненароком или нароком не раздавил сапогом. Им, говорит, червям этим, голову оторвут, а им и горюшка мало. Шасть в норку, и счастливы. Дескать, отрастет голова – хорошо, не отрастет – и так, бог даст, проживем. Без головы, дескать, даже лучше, удобней: мыслям заводиться негде. Начальству это очень даже приятно. Заметит, похвалит, жалованья прибавит, медальку пожалует…

Я ему говорю, семинаристу этому, как же это так! Можно разве такое про народ? А семинарист мне: «Все это, сударь мой, выдумки. Маниловщина. Где вы его, спрашивает, видели, народ этот хваленый? Нету, говорит, такого реального существа, народа. Имеются мужики, помещики, будочники, попы, мастеровые, жандармы, кулачье деревенское, архиереи, охотнорядцы, цари, фабриканты, проститутки, преподаватели средних и высших учебных заведений, палачи, купцы разных гильдий, странники, банкиры, нищие, лавочники, господа офицеры и генералы, актеры, снова палачи, шансонетки, сенаторы и обыватели, обыватели, обыватели, сколько глаз хватит, все обыватели, и все врозь, каждый сам за себя, а остальные хоть пропади пропадом. Каждый за свою нору, за свою шкуру, за свою утробу, за свой выводок. Все врозь. А если в кои веки и соберутся вместе, так в картишки перекинуться или студентов побить с благословения начальства…»

Я ему возражаю, семинаристу. Я ему говорю: народ – это вроде воздуха: его не замечаешь, пока не разразится буря. А семинарист смеется: «все – это, говорит, философии. Плюнь, говорит, на всю эту проклятую умственность, от нее только тоска. Давай, говорит, слезем с конки и завалимся в кабак… Веселие Руси пити, вот тебе и вся истинная философия…» А я никак от него не отстаю, от этого умного дурака семинариста, меня зло на него берет. Благо бы барчук какой-нибудь, а то ведь из нищей семьи и мыслить вроде бы научился, «вот вы говорите, черви, говорю, а как же Пугачев, Степан Разин, декабристы, народовольцы, Пушкин, Гоголь, Лев Толстой, Салтыков-Щедрин?» А он что говорит, тот семинарист! Он говорит, даже на снятом молоке какая ни на есть пленочка появится, если его долго держать на огне! И посмеивается! Понимаете, ему это все смешно!.. Я его спрашиваю тогда: «Неужели вы не замечаете, что пленочка эта все растет и растет, а огня под народом нашим тоже не занимать-стать, поджаривают нас за милую душу. Разве вы не знаете, говорю, что все больше становится людей, которые интересы народа ставят выше своих, личных?» А он: «Брось, приятель! Начитался в дурацких книжонках про сладеньких «голубеньких людей» и всерьез принимаешь! С души воротит… Кругом холуй на холуе, вор на воре, взяточник на взяточнике, каждый в карман норовит, а если не в карман, так ближнему рабу божию в рыло, а в книжечках слюнявые – старые девы расписывают ангелов господних в старых студенческих пледах и всем нам, дуракам, морочат головы. Ох уж мне, говорят, эти голубые люди!» Говорит и кулаком размахивает, словно гвозди в гроб заколачивает.

Я, признаюсь, поначалу не понял, о каких это таких «голубых людях» разговор? Семинарист мне объясняет: это у актеров такое выражение в ходу. Бывают в пьесах герои такие, не курят, не пьют, с девушками не гуляют и только о том думают, как бы народу пользу принести. Актеров от таких ролей рвет, зрителей театральных рвет. Играть такие роли противно, а смотреть, если человек более или менее умный и понюхал жизни, просто невозможно… Потому что в жизни таких людей не бывает, а у нас, в Расее нашей любезной, еще почитай лет пятьсот не будет, поверьте моему слову…

Я тогда ему говорю, семинаристу: для обывателя любой человек, который заглядывает повыше своего личного благополучия – ненормальный человек; революционер – сумасшедший; а если он про таких людей читает в книге или пьесу смотрит, то они для него «голубые», слава богу, несуществующие люди. От подобных рассуждений обывателю не так совестно жить на свете. Раз «голубых людей» в природе не бывает, тогда какой с меня, с обывателя, может быть спрос? Посмотрите, мол, добрые люди, сами проверьте: вокруг меня, обывателя, все сплошь неголубые люди, сплошь, обыватели, все только в карман себе норовят… И мечтать в таком случае вроде не надо…

Тут смотрю, мой семинарист раньше посмеивался, а теперь стал злой, только что не рычит. «Врешь, говорит, мечтаю! С малых, говорит, лет мечтаю! Чтобы все было как у меня в детстве, но наоборот. В детстве я голодал, мечтаю быть, сытым. В детстве жили мы с батей моим в вонючей хибарке мечтаю, чтобы домик был у меня – хорошенький, чистенький, просторный, с бархаткой мебелью. Батя мой дьячком был. А я буду попом, благочинным и землю буду рыть, лоб расшибу, а своего добьюсь. Бывало, в детстве подеремся с поповыми детками, всегда поповы детки правы были, а мы – дьяковы – неправы, Хочу, что бы мои дети всегда – перед дьячковыми были правы отныне и во веки веков. Для моего бати, царствие ему небесное, волостной старшина был бог, царь, воинский начальник, а я, дай только срок, с губернаторами буду чаи распивать… А ты говоришь, мечтать не надо!.. Надо, но только применительно к натуральной человеческой природе… И не тяните вы меня, говорит, ради Христа, в вашу «грядущую» Россию! Я червяк. Я порвусь, если меня тянуть!» Крикнул прямо, еще что-то хотел сказать, да не успел. Как раз остановка была у Сретенских ворот, горько только так махнул рукой и загремел вниз но ступенькам. Даже не простился…

Обыватель, даже самый умный, видит всегда только то, что ему хочется видеть. Но чтобы делать умное дело, недостаточно быть умным человеком. Обыватели любят называть себя реалистами. Не помню, кто из хороших людей замечательно сказал: есть реалисты, которые идеализируют реальное, и реалисты, которые реализируют идеальное. Я верю, я знаю: будущее за вторыми. И пусть себе обыватели до поры до времени похихикивают в кулачки насчет «голубых человеков». Будущее за «голубыми людьми», будущее за теми, кто, не страшась тягот и мытарств по тюрьмам и каторгам, реализуют идеальное. Одним из зачинателей этого великого человеческого подвига во имя счастья всех трудящихся был Сергей Авраамиевич… Будет день, и к этой могиле придут молодые москвичи не такого уж далекого будущего. Они украсят ее цветами, накроют победоносными красными знаменами… А пока что разрешите мне возложить на могилу Сергея Авраамиевича самодельное красное знамя. И пусть оно светится отраженным светом тех простых, но гордых красных знамен, под которыми двадцать три года тому назад шли в бой славные парижские коммунары!..

Лазарь Лагин – «Голубой человек»




К записи "Наши там" оставлено 2 коммент.

Спасибо! Очень будет интересно прочесть!

Да, действительно очень актуально звучит, насчёт того, как важна вера в человека. Есть такое заблуждение, что тогда, в начале ХХ века, революционерам было «проще», народ был более сознательный и т.п. Нифига не проще, и обывателей было много как тогда, так и сейчас. Но тем не менее, наши предшественники свою задачу выполнили. Дело за нами.

Информационный ресурс научно-коммунистической культуры
Перед вами сайт нарождающейся научно-коммунистической культуры (НКК).

В наше время все чаще звучат нотки неверия, когда речь заходит о построении коммунизма, но, если вам знакомо чувство острой несправедливости, творящейся вокруг, чувство, что все люди рождены для счастья и есть смысл бороться за него, если мир без горя и несправедливости — это и ваша мечта, значит — материалы этого сайта и для вас тоже.

…путь доблести, самоотвержения и высокой борьбы с низким и вредным , с бедствиями и пороками людей не закрыт никому и никогда. И были всегда и везде тысячи людей, вся жизнь которых была непрерывным рядом возвышенных чувств и дел. То же самое должно сказать и об увлекательно-прекрасных минутах в жизни человека. Вообще нельзя человеку жаловаться на их редкость, потому что от самого человека зависит, до какой степени жизнь его наполнена прекрасным и великим. — Н.Г.Чернышевский

Twitter

Наш микроблог на Twitter