Сообщение
Олег » 18 мар 2008, 00:27
О прошлом и будущем социализма
Причины появления "теории" государственного капитализма
ЯКУШЕВ Дмитрий
Среди существующих в сегодняшней России левых групп активно распространяется "теория" государственного капитализма в СССР. Некоторые представители левого движения считают этот вопрос настолько решенным, что как бы и говорить уже больше не о чем. Это выглядит довольно странно, так как нормальной дискуссии по этому вопросу не было. Сами сторонники данной "теории" свою позицию обычно не аргументируют, а просто декларируют.
Типичным примером такого декларирования является материал Олега Шеина "К программе рабочей партии", опубликованный в одном из номеров газеты "Рабочее движение" за 1999. Не утруждая себя аргументацией, О.Шеин заявляет: "Бюрократия быстро подчинила себе все управление. Рабочие оставались наемными работниками. Подтвердилось марксистское положение о том, что пока рабочим не принадлежит власть в стране, любое огосударствление будет не уничтожением эксплуатации, а только изменением ее формы. Вместо социализма в стране утвердился государственный капитализм". Утвердился и все тут. Буквально несколькими строчками ниже тов. Шеин пишет: "В конце 80-х годов количество проблем переросло в качество. Новая волна партноменклатуры КПСС, объединившись с теневым бизнесом, захватила экономику в свою частную собственность". Позвольте, но если, как пишет Шеин, рабочие и ранее были ее, номенклатуры, наемными работниками, то значит она уже владела собственностью. Зачем же ей еще что-то захватывать? Товарищ Шеин явно впадает в противоречие.
Когда я указал на данное противоречие одному "госкаповцу", он мне ответил, что номенклатура в конце 80-х не захватила собственность, так как владела ею и ранее, а просто юридически оформила свое право на нее. Только стоило ли "огород городить"? Ведь в советской Конституции "руководящая и направляющая" роль КПСС была прописана вполне определенно. Какое потребовалось еще юридическое оформление?
"Теория" госкапитализма в СССР есть попытка наиболее простого объяснения недостатков и противоречий, существовавших в советском обществе. Живучесть этой "теории" в ее простоте. Действительно, на вопрос: "Почему что-то было не так, как должно быть?" - легче всего ответить: "Потому что никакого социализма в СССР не было, а был госкапитализм". Все - баста. Одной фразой снимаются все вопросы. Просто и удобно. Нарисовали простенькую картинку, где государство - совокупный капиталист, которому работники продают свою рабочую силу, и вся работа по анализу и объяснению советского периода сделана. Дальше можно ходить с видом великих теоретиков и высокомерно поглядывать на "дурачков", пытающихся серьезно изучать советское общество.
Сторонники "теории" госкапитализма представляют социализм неким идеальным обществом, этаким царствием божьим на земле, где текут молочные реки, а колбаса сама заскакивает в рот. А если молочные реки не текут, а колбасы во многих местах нет вообще и за ней приходится путешествовать в столицу, то это социализмом никак быть не может. А раз не социализм, то что? Под капитализм советское общество подвести тяжело, слишком уж оно отличается от обычных капиталистических стран. И вот в наиболее "продвинутых" головах рождается "теория" государственного капитализма, которая утверждает, что это, по существу, новая, ранее не виданная общественно-экономическая формация. Что это за новая формация, поговорим чуть ниже. Здесь же для некоторых любителей государственного капитализма и колбасы заметим, что при капитализме, в том числе и госмонополистическом, платежеспособный спрос на колбасу был бы удовлетворен непременно. "Невидимая рука рынка" доставила бы страждущим владельцам хрустящих бумажек так необходимую им колбасу, где бы они ни находились. Были бы деньги.
Отвергая "теорию" государственного капитализма, необходимо прежде ответить на вопрос, какое общество мы имели в СССР? На наш взгляд, Советский Союз двигался по пути укрепления основ социализма и достаточно далеко продвинулся по пути социалистического строительства. Здание так и не достроили, но по тому, что было сделано, можно судить о том, каково оно - общество будущего, какие трудности ждут тех, кто будет его создавать, какие в нем заложены противоречия.
Конечно, полное уничтожение классов, отмирание государства, уничтожение товарно-денежных отношений невозможно в одной стране. В этом смысле социализм может реализоваться только как мировая система.
От завоевания пролетариатом политической власти до построения социализма лежит определенная дистанция. Невозможно точно указать дату, когда конкретно наступает социализм. Но известно, что на пути к социализму необходимо уничтожить частную собственность, организовать плановое производство и потребление в масштабах всего общества. В СССР эти задачи в значительной степени были выполнены. Уже на этом основании можно говорить о социализме в СССР. "Поскольку общей собственностью становятся средства производства, постольку слово "коммунизм" и тут применимо, если не забывать, что это не полный коммунизм" (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.33, с.98). Для переходного общества должно быть характерно подвижное отношение между товарностью и нетоварностью. Объяснить это общество с позиций политической экономии капитализма уже невозможно, но и до социализма, как он в идеале мыслится марксизмом, еще далеко. Наша задача попытаться рассмотреть советское общество в его движении от капитализма к коммунизму. Как менялись направления этого движения, какими законами и механизмами приводились в действие производительные силы.
Можно назвать советское общество переходным, можно - социалистическим. Из-за этого не стоит ломать копья. Но что совершенно не приемлемо, так это приклеивание к СССР ярлыка государственного капитализма.
Что такое государственный капитализм?
В 1918 году в работе "О "левом" ребячестве и о мелкобуржуазности" Ленин В.И. писал: "Чтобы еще более разъяснить вопрос, приведем пример государственного капитализма. Всем известно, каков этот пример: Германия. Здесь мы имеем "последнее слово" современной крупнокапиталистической техники и планомерной организации, подчиненной юнкерски-буржуазному империализму. Откиньте подчеркнутые слова, поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного, империалистического, тоже государство, но государство иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т. е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которая дает социализм". (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 36, с.300). То есть госкапитализм есть капитализм на высшей стадии своего развития, когда государство сливается с монополиями, когда в экономике доминируют крупнейшие транснациональные корпорации, подрывающие конкуренцию и подчиняющие себе все сферы жизнедеятельности человека и общества. Само государство становится крупнейшим капиталистом. При таком уровне развития капитализма "социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии" (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.34, с.192). В этом смысле сегодняшняя Россия есть вполне государственно-капиталистическое образование.
Причем никакой государственный капитализм не в силах устранить частную собственность, а значит, обособленность отдельных производителей, товарное производство, конкуренцию, анархию, кризисы, безработицу и все остальные прелести капитализма. "Это - монополия капиталистическая, т.е. выросшая из капитализма и находящаяся в общей обстановке товарного производства, конкуренции, в постоянном и безвыходном противоречии с этой общей обстановкой." (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.27, с. 396-397) Если в СССР был госкапитализм, мы должны были наслаждаться всеми выше перечисленными прелестями, присущими любому буржуазному обществу на любой стадии его развития.
Вместо этого СССР уничтожил безработицу, создал лучшие в мире системы медицинского обслуживания и образования, охватывающие все общество и т.д. Ни один госкапитализм не добился таких результатов. Объяснить это только централизацией, как пытается сделать товарищ Шеин, невозможно. История знает много примеров концентрации, централизации, вмешательства государства в экономическую жизнь, но нигде ничего подобного достичь не удавалось.
Согласиться с тем, что в СССР был госкапитализм - это значит согласиться с возможностью капитализма без конкуренции, безработицы, голода, нищеты. А это, в свою очередь, означает уйти с коммунистических позиций на позиции идеалистические, позиции буржуазного реформизма. Как ни крути - именно так и получается. Теперь не удивительно, откуда у Шеина в его программе выскакивает сохранение "мелкой частной торговли на неопределенный срок". И это при нынешнем уровне развития производительных сил! Отсюда уже один шаг до "многообразия форм собственности" при социализме, этой любимой формулировочки зюгановцев.
Что же понимают под государственным капитализмом современные сторонники этой "теории"? В работе "Преданная революция" Л. Троцкий писал: "Загадку советского режима пытались перекрыть именем государственного капитализма. Этот термин представляет то удобство, что никто точно не знает, что собственно, он означает". Невольно согласишься с Троцким, слушая сбивчивые, поверхностные и противоречивые рассуждения наших госкаповцев. Они-то уж, точно, сами до конца не понимают, что вкладывают в это определение.
Вот, к примеру, видный член ОФТ, кандидат экономических наук С. Губанов пишет: "Госкапитализм тем и отличается от любой другой стадии капитализма, что практически, своей экономической системой отрицает прибыль. Госкапитализм - это капитализм без прибыли, но с прибавочной стоимостью. Вот она диалектика, живая диалектика реального капитализма. Где же существует такой капитализм? Ныне - нигде, ни в одной из стран мира. А вот СССР периода 30-50-х годов был очень близок к нему" ("Что делать?" № 14(37)). Любой школьник, добросовестно прочитавший учебник обществоведения, от души посмеялся бы над "ученым" Губановым и его изобретением - "капитализмом без прибыли, но с прибавочной стоимостью". Так как школьник знает, что прибыль невозможно оторвать от прибавочной стоимости. "Непосредственной целью капиталистического производства, - писал Маркс, - является производство не товаров, а прибавочной стоимости или прибыли в ее развитой форме." Если возможен "капитализм без прибыли", то что такое социализм?
Обосновывая теорию государственного капитализма в СССР можно сделать массу интереснейших открытий. Так, С. Губанов вывел, что "класс капиталистов и рабочий класс - это признак всей капиталистической формации, а не отдельных ее стадий, он непригоден для идентификации госкапитализма" (Там же). По Губанову, разделение на классы присуще всей капиталистической формации, но не отдельным ее стадиям. "Ученый" Губанов даже не стесняется противоречить самому себе в одном предложении. И потом, оказывается, возможен капитализм без классов. Да за такое открытие Губанову давно пора памятник ставить. Где-нибудь рядом с Марксом, а лучше - вместо Маркса.
Далее еще один интересный теоретический вывод С. Губанова: "Не от всякого капитализма возможен переход к социализму, а только от высшего капитализма, именно - от госкапитализма". Но, по тому же Губанову, госкапитализма нет "ныне - нигде, ни в одной из стран мира". Что же нам теперь делать? Вероятно мы должны выписаться из коммунистов и записаться в госкапиталисты для подготовки госкапиталистической революции. По другому ведь к социализму не пройти!
Каждый, кто все еще считает себя сторонником "теории" государственного капитализма в СССР, должен обязательно прочитать статью Губанова. Надо же изучить свои собственные взгляды.
Губанов, наверное, единственный, кто попытался не только декларировать, но и аргументировать "теорию" госкапа. Получилась, как и следовало ожидать, большая глупость. А ничего другого и не могло получиться.
Госкапитализм в том виде, как его рисуют Губанов, Шеин и их сторонники, есть утопия. Такого общества просто не может быть. Если бы капитализм мог развиться до единой монополии, то этим он бы уничтожил сам себя, так как в этом случае товарное производство оказалось бы невозможным. Существующие сегодня производительные силы переросли капиталистические общественные отношения. Эти отношения являются тормозом на пути развития производительных сил. Отсюда появляются кризисы. Шеин же с Губановым представляют капитализм неким резиновым обществом, которое можно растягивать до бесконечности, до единой, все охватывающей монополии.
Чтобы убедиться, что Шеин недалеко ушел от Губанова, достаточно открыть изданный им "Дискуссионный листок" № 1, где можно прочесть следующее: "Государственный капитализм есть строй, основанный на индустриальном огосударствлении производства при сосредоточении власти в руках слоя профессиональных "управляющих", бюрократов. Госкапитализм может быть как этапом развития частного капитализма, задача которого состоит в преодолении кризиса (реформы Рузвельта, Гитлера, Франко), так и высшей стадией капиталистического развития.
Государственный капитализм в СССР стал именно высшей, монополистической, стадией развития частного капитализма. Поэтому переход от него к приватизированной экономике повлек не рост производства, а его деградацию и развал".
Практически Шеин здесь повторяет "открытие" Губанова о "высшей стадии капитализма", которой нет "ныне - нигде, ни в одной из стран мира". Дальше осторожный Шеин не идет, дабы не наговорить совсем откровенных глупостей. Действительно, достаточно одного Губанова.
Впрочем, и сказанного Шеиным достаточно, чтобы высветить всю несостоятельность "теории" государственного капитализма. Так, хотелось бы спросить у Шеина, что означает переход от "высшей монополистической стадии развития частного капитализма" к "приватизированной экономике"? Что это за внутриформационные революции? Поясните, пожалуйста, товарищ Шеин!
Конечно, в капиталистических странах периодически происходит то национализация, то приватизация целых отраслей. Но это никогда не приводит к откату с "высшей монополистической стадии развития частного капитализма" к некой "приватизированной экономике". К примеру, кому бы ни принадлежали в современной Европе (государству или частным лицам) железные дороги, шахты и т.д., экономика этих стран остается монополизированной. Капитализм, дойдя до монополистической стадии своего развития, вообще не может вернуться к уровню капитализма середины прошлого века, т. е. к домонополистическому капитализму. Отсюда можно двигаться только вперед, только к социализму. У Шеина же получается, что от монополистического капитализма можно вернуться к домонополистическому.
Кроме того, совершенно неправильно ставить знак равенства, как это пытается сделать Шеин, между Америкой Рузвельта, Испанией Франко, Германией Гитлера - и СССР. Там имели место сильные буржуазные государства, стоящие на страже интересов крупного капитала, в СССР же капиталисты с их капиталами были изведены, здесь было совсем другое общество. И потом, ставить знак равенства между СССР и фашистской Германией... За что же тогда воевали? Если экономика СССР тождественна экономике фашистской Германии, то значит, Советский Союз был крупным империалистическим хищником, значит, он со своей стороны вел также империалистическую захватническую войну, значит, Сталин равняется Гитлеру, значит, советским рабочим надо было не гибнуть в кровавой бойне, развязанной в том числе и "советским империализмом", а желать поражения своему "империализму" и переводить войну в гражданскую, значит, бандеровцы и "лесные братья", которые убивали советских военнослужащих, а иногда постреливали в гитлеровцев - истинные герои войны? Все это логически вытекает из "теории" государственного капитализма.
Я долго пытался найти четкое и последовательное объяснение "теории" госкапитализма, но так и не нашел. Наверное, очень трудно обосновывать то, чего не может быть. В итоге я пришел к выводу, что никакой "теории" госкапитализма просто не существует. Есть лишь сбивчивый лепет заблудившихся в двух соснах, но крайне амбициозных товарищей.
О диктатуре пролетариата
Обосновать "теорию" госкапитализма попробовал только один Губанов. Остальные поступают проще. Они, ссылаясь на несколько цитат из Маркса, пытаются доказать, что в СССР не было социализма, а далее делают вывод: раз не было социализма - значит, был госкапитализм.
Пример подобного подхода - недавно появившаяся статья Фомина "Марксистская анатомия Октября и современность". По признанию самого автора, статья является итогом развития "госкаповской" мысли за последние несколько лет. В этом фундаментальном труде можно найти некоторые общие для всех "госкаповцев" положения, в частности, утверждение, что у рабочих не было власти, а поэтому никакого движения к социализму быть не могло. Вот как это выглядит в статье Фомина: "Таким образом, к началу 1919 года диктатура пролетариата в Советской России - даже в ее неразвитом, "демократическом", виде - потерпела поражение; фабзавкомы и комбеды были упразднены, социалистическая перспектива Октябрьской революции была окончательно утрачена.... Реальная власть была уже не у депутатов рабоче-крестьянских Советов, а у исполкомов и комитетов РКП(б)". Здесь мы упираемся в вопрос, каков механизм диктатуры пролетариата, может ли эта диктатура проводиться через партию пролетариата? Позиция "госкаповцев" понятна. Они считают, что диктатура пролетариата может осуществляться только фабзавкомами или Советами. В этом случае, правда, не понятно, зачем вообще пролетариату нужна партия.
На 2-м конгрессе Коминтерна Ленин по этому поводу говорил следующее: "Мы понимаем под диктатурой пролетариата в сущности диктатуру его организованного и сознательного меньшинства. И действительно, в эпоху капитализма, когда рабочие массы подвергаются беспрерывной эксплуатации и не могут развивать своих человеческих способностей, наиболее характерным для рабочих политических партий является именно то, что они могут охватывать лишь меньшинство своего класса. Политическая партия может объединить лишь меньшинство класса, так же, как действительно сознательные рабочие во всяком капиталистическом обществе составляют лишь меньшинство всех рабочих. Поэтому мы вынуждены признать, что лишь сознательное меньшинство может руководить широкими рабочими массами и вести их за собой".
Громя так называемую "рабочую оппозицию" на 10-м съезде РКП(б), Ленин подчеркивал: "Мы после двух с половиной лет Советской власти перед всем миром выступили и сказали в Коммунистическом Интернационале, что диктатура пролетариата невозможна иначе, как через коммунистическую партию". Саму "рабочую оппозицию" Ленин характеризовал как "мелкобуржуазную, анархическую стихию". Ленин прекрасно понимал, что любая попытка осуществлять диктатуру пролетариата в обход партии, объединяющей наиболее сознательные силы класса, неминуемо приведет к гибели революции и возвращению к власти буржуазии.
В работе "К вопросам ленинизма" Сталин писал: "Высшим выражением руководящей роли партии, напр., у нас, в Советском Союзе, в стране диктатуры пролетариата, следует признать тот факт, что ни один важный политический или организационный вопрос не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии. В этом смысле можно было бы сказать, что диктатура пролетариата есть, по существу, "диктатура" его авангарда, "диктатура" его партии, как основной руководящей силы пролетариата".
Наличие или отсутствие диктатуры пролетариата определяется не полномочиями Советов, профсоюзов или других подобных организаций, а тем, в интересах какого класса проводятся преобразования, какой класс подавляется.
"Отличие пролетарской диктатуры от буржуазной состоит в том, что первая направляет свои удары против эксплуататорского меньшинства в интересах эксплуатируемого большинства" (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 36, с.199) Против какого класса направлен удар - этим фактором определяется наличие или отсутствие диктатуры пролетариата, а вовсе не полномочиями стачкомов, профсоюзов, Советов.
Делать вывод, что диктатуры пролетариата нет, на основании перехода власти от Советов к партии и не смотреть при этом, в чьих интересах партия эту власть употребляла, просто глупо. Как бы там ни было, но КПСС выполняла основные функции диктатуры пролетариата вплоть до конца 80-х годов. К таким функциям прежде всего относятся: запрет на частную собственность и организация планового производства и потребления в масштабах всего общества. Последнее не отрицает того факта, что партия гнила и гнила сильно. Но сам процесс разложения, который начался давно, требовал времени. Партии не перерождаются в один день. Перерождение пролетарской партии - это целый исторический период, в течение которого постепенно, одна за другой, рвутся связи, соединяющие партию с классом. В этот период партия в основном еще защищает интересы своего класса, но в каких-то проявлениях уже может выступать и как его противник.
Раз в СССР не было социализма, значит, не было и социалистической революции. Об этом прямо заявляет в своей статье Фомин: "Великий Октябрь явился на самом деле не социалистической революцией, как предполагали большевики, а лишь вторым этапом буржуазно-демократической революции в России, одной из основных целей которой было решение земельного вопроса в пользу крестьянства". Надо же! Глупенький наивный Ленин был уверен, что большевики совершили социалистическую революцию. Жаль, рядом не оказалась Фомина - он бы его просветил.
В результате "буржуазно-демократической" революции к концу 30-х годов была полностью ликвидирована частная промышленность и проведена коллективизация села. В Отчетном докладе XVIII съезду Сталин говорил: "В колхозах объединено теперь 18 млн. 800 тыс. крестьянских дворов, т. е. 93,5 процента всех крестьянских дворов". Где, когда, какая буржуазно-демократическая революция приводила к таким результатам? Ничего себе решение земельного вопроса в пользу крестьянства (имеется в ввиду крестьянство как класс мелких капиталистов). Недаром до сих пор разнообразные кулаки ноют: "Сначала дали землю, а потом забрали". Хороша буржуазно-демократическая революция, в результате которой была экспроприирована сначала крупная, а потом и мелкая буржуазия (прежде всего крестьянство)! Как могла буржуазно-демократическая революция допустить такую экспроприацию? Не есть ли такая экспроприация функция диктатуры пролетариата и прямое следствие именно социалистической революции? Большевики послали в деревню для проведения коллективизации несколько десятков тысяч подготовленных рабочих - что это, если не диктатура пролетариата?
Ленин считал Октябрьскую революцию социалистической потому, что политическая власть находилась в руках пролетариата или партии пролетариата, что есть одно и то же, так как партия объединяет лучших представителей пролетариата, наиболее полно осознающих объективные интересы своего класса. Именно это обстоятельство позволило перейти от буржуазно-демократических преобразований к социалистическим.
Что касается крестьянского вопроса, то большевики, действительно, сначала довели до конца буржуазно-демократическую революцию. Но большевики всегда заявляли, что не согласны с равным землепользованием, с разделом земли между крестьянами. Создание коллективных хозяйств всегда было в программе большевиков. "Проводя закон о социализации земли, - закон, "душой" которого является лозунг уравнительного землепользования, - большевики с полнейшей точностью и определенностью заявили: эта идея не наша, мы с таким лозунгом не согласны... Мы, большевики, будем помогать крестьянству изжить мелкобуржуазные лозунги, перейти от них как можно скорее и как можно легче к социалистическим" (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 321). Начавшаяся впоследствии коллективизация и была переходом от буржуазно-демократической революции к социалистической на селе. Этот переход был бы невозможен без Октября. Именно поэтому Октябрьскую революцию называют социалистической.
Этапы развития СССР
Советское общество в разные времена было разным. Оценивая процессы, происходившие в советской экономике, можно выделить три этапа ее развития. Первый - до 39-го года, второй - с 39-го по 65-й год и третий - с 65-го по 89-й. Причем, говоря об этих этапах, надо понимать, что обозначенные временные границы достаточно условны. Они лишь приблизительно выделяют различные тенденции, действовавшие в советской экономике. Рассмотрим каждый этап в отдельности.
Первый этап - до 39-го года. Предпринятая после Октябрьской революции кавалерийская атака на капитализм захлебнулась, так как производительные силы в России еще не доросли до социалистических отношений. Организовать плановое нетоварное хозяйство в стране, где основными производителями являлись миллионы крестьянских дворов, оказалось невозможно. В результате в 1921 году пришлось вводить нэп, что явилось, говоря словами Ленина, "восстановлением капитализма в значительной мере".
В этот период и государственные промышленные предприятия работали на коммерческой основе. В апреле 1923 года был издан декрет ВЦИК и СНК "О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)". В нем было указано, что тресты организованы с целью получения наибольшей прибыли и государственная казна за их долги не отвечает. Предприятия получали широкую хозяйственную автономию: они имели право сами устанавливать цену на свою продукцию и свободно выступать на рынке в качестве самостоятельных меновых хозяйств. Если бы на этом и остановились, тогда действительно о социалистической революции не могло бы быть и речи.
Отступление закончилось в 1929 году. Тогда же было объявлено "наступление социализма по всему фронту". Вот как вспоминает этот момент тогдашний председатель Госплана Г. М. Кржижановский. В письме к жене он пишет: "А время-то какое переживаем великое... Проснулась мощь низов! Решающая историческая сила - налицо! Не может мое перо изобразить ту волнующую радость, которая меня охватывает, когда я это вижу. Становлюсь тогда действительно поэтом. И слушатели это почувствовали ... Ощущение такое, что после вынужденной отсидки в нэповском окопе партия вновь подняла всех в долгожданный бой, в наступление на врага" ("Общество и власть. 1930-е годы" стр. 74).
В том же 1929 году было принято постановление ЦК ВКП(б) "О реорганизации управления промышленностью", в соответствии с которым основным показателем работы предприятий устанавливалась разница между заданной и фактической себестоимостью при непременном соблюдении требований, предъявляемых к качеству продукции. В результате этих преобразований прибыль потеряла оценочную и стимулирующую функцию и сохранила только учетную. Такое положение сохранялось до реформы 1965 года.
Второй этап - с 1939-го по 1965-й год. В результате "наступления социализма по всему фронту" к 1939 году в советской экономике сложилась принципиально другая ситуация по сравнению с 1921 годом, когда вынуждены были ввести нэп. Прошла коллективизация и индустриализация. Кулак перестал существовать как класс, на смену мелкому крестьянскому хозяйству пришли колхозы, появилась крупная промышленность. Частное производство полностью исчезло. Государственные предприятия, а также колхозы действовали по единому государственному плану. Велась сознательная политика на замену товарно-денежных отношений плановыми. Можно с уверенностью сказать, что где-то на этом этапе практически перестал работать закон стоимости. От товарно-денежных отношений остался лишь их внешний облик (подробнее об этом речь пойдет ниже).
"Есть два типа производства: капиталистический тип, в том числе и госкапиталистический, где есть два класса, где производство работает на прибыль для капиталиста, и есть другой, социалистический тип производства, где эксплуатации нет, где средства производства принадлежат рабочему классу и где предприятия работают не на прибыль для чужого класса, а на расширение промышленности для рабочих в целом" (И. Сталин. Соч., т. 7, с. 305). Работа "не на прибыль", "а на расширение промышленности для рабочих в целом" стала реальностью этого времени.
Именно на этом этапе осуществлялось наиболее последовательное движение к социализму, которое было прервано реформой 65-го года.
Третий этап - с 1965-го по 1989-й год. Экономическая реформа 1965-го года дала приоритет стоимостным показателям над натуральными и усилила роль прибыли. Реформа прибавила к учетной функции прибыли еще и оценочную и стимулирующую. В результате у предприятий возник свой собственный интерес, не всегда согласующийся с интересами общества. Сплошь и рядом возникала ситуация, когда с позиций государственного плана надо делать одно, а хозрасчетных интересов предприятий - другое. Экономические рычаги срабатывали против плановых заданий.
После реформы 1965 года закон стоимости начал настойчиво пробивать себе дорогу. Нельзя сказать, что реформа 1965-го года реставрировала капитализм, но движение пошло именно в этом направлении. Оставался еще план, выраженный в натуральных показателях, монополия внешней торговли, отсутствовало свободное ценообразование, но все это уже потихоньку размывалось. Так, в 70-х годах Госкомцен отклонял как необоснованные 30% заявок предприятий на повышение цен на их продукцию. Начинала раскручиваться погоня за прибылью. Окончательно рыночная стихия была освобождена перестройкой.
В 1989-м году был принят закон "О предприятии", превративший предприятие в обособленного производителя. Затем последовало освобождение цен, приватизация. Появилась частная собственность, а вместе с ней хозяева и наемные работники. Реставрация капитализма завершилась.
Существовали ли в СССР товарно-денежные отношения?
"Госкаповцы" утверждают, что в СССР существовали товарно-денежные отношения, рабочая сила была товаром и т.д. Обратимся все к той же статье Фомина "Марксистская анатомия Октября и современность", в которой, по заявлению автора, сконцентрирована вся госкаповская мысль. Фомин пишет: "Характер труда рабочих оставался наемным....Сохранялся товарообмен между государственным и колхозно-кооперативным секторами производства, розничная торговля и прочие атрибуты товарно-денежного хозяйства".
Вопрос о том, каков характер (товарный или нетоварный) народного хозяйства СССР, не нов. Он активно дискутировался советскими экономистами на всем протяжении существования СССР. С конца 50-х годов эта дискуссия стала особенно острой. Экономисты разделились на две группы: "товарников" и "антитоварников". Первые утверждали, что советская экономика носит товарный характер и все беды в ней из-за того, что использованию товарно-денежных отношений не уделяется должного внимания. Они предлагали существенно увеличить роль товарно-денежных отношений. Считалось, что это резко усилит заинтересованность предприятий в результатах своего труда.
"Антитоварники", наоборот, считали, что увеличение роли товарно-денежных отношений недопустимо, так как приведет к появлению эгоизма отдельных предприятий, что будет подрывать плановую экономику. Некоторые "антитоварники" считали, что советское народное хозяйство уже переросло товарно-денежные отношения, что реально они уже не работают и от них осталась лишь внешняя форма. "Антитоварники" предупреждали, что попытка воскресить товарно-денежные отношения приведет к серьезным перекосам в народном хозяйстве и, в конечном итоге, к реставрации капитализма в СССР.
Тогда победили "товарники", следствием чего явилась реформа 65-го года. В результате этой реформы мы получили экономику абсурда, которую наблюдали последние 20 лет существования СССР. Реформа оказалась половинчатой, недостаточной, чтобы запустить механизмы рынка, но она серьезно подорвала плановую экономику. Рыночную реформу довели до конца уже в годы перестройки. Как и предсказывали "антитоварники", рыночный социализм обернулся "обычным" капитализмом.
Известно, что Ленин любил сравнивать социализм с одной большой фабрикой. Был ли СССР такой фабрикой? В 39-м году Сталин заявил о полной ликвидации частной промышленности. К этому же времени колхозы охватили 93,5 процента крестьянских дворов. Все это хозяйство функционировало по единому плану. Колхозам, как и государственным предприятиям, также спускался план и по количеству, и по основной номенклатуре продукции. Большая часть продукции колхозов сдавалась государству. Технику, удобрения и другие необходимые изделия промышленности колхозы получали также согласно централизованному плану. Причем "платежеспособность" колхоза не влияла на поставки необходимой ему продукции промышленности. Уже к концу 30-х годов говорить о "товарообмене между государственным и колхозно-кооперативным секторами производства" в чистом виде не приходится. Колхоз в плановом порядке сдавал продукцию, и в таком же плановом порядке получал технику, удобрения и т. д.
В своем главном произведении "Капитал" Маркс писал, что "предметы потребления становятся вообще товарами лишь потому, что они суть продукты не зависимых друг от друга частных работ". К концу 30-х годов в СССР не было никаких частных работ и никаких полностью обособленных производителей. СССР действительно стал единой фабрикой. А если так, то не могло было быть ни рынка, ни товарно-денежных отношений.
Вот интересное свидетельство известного советского экономиста И. С. Малышева, бывшего в 50-х - начале 60-х годов заместителем председателя ЦСУ СССР: "Попробуем теперь представить себе в самых общих чертах картину процесса воспроизводства в народном хозяйстве СССР.
На любой предстоящий год в государственном плане определяется общий объем материальной продукции, производимой во всех отраслях народного хозяйства СССР. При этом продукция, производимая предприятиями промысловой кооперации, включается в этот план наравне с продукцией государственных всенародных предприятий. Продукция колхозов включается в общий народнохозяйственный план по планам самих колхозов, разрабатываемых на основе государственных заданий по производству продукции для государства. Колхозные планы рассматриваются местными органами государства (райисполкомами), которые должны проверить, обеспечивают ли они выполнение задания по продаже продукции государству.
В соответствии с планом производства осуществляется распределение общественных ресурсов труда и средств производства по отраслям хозяйства таким образом, чтобы это распределение обеспечивало выполнение производственного плана.
Вся произведенная продукция государственных предприятий является собственностью общества, независимо от того, состоит ли она из средств производства или предметов потребления.
Из всей произведенной продукции (совокупный общественный продукт) надлежащая часть обращается на возмещение израсходованных средств производства. Размер этой части определяется вещественными условиями производства и заранее учитывается в народно-хозяйственном плане.
Остающаяся часть продукции (национальный доход в его вещественном содержании) распределяется по плану на расширение общественного производства, на удовлетворение общественных нужд и наличное потребление работников социалистического общества." (И. С. Малышев. Общественный учет труда и цена при социализме, 1960).
Приведенный пример хорошо показывает, как реально функционировала советская экономика. Не было не только торговли между отдельными предприятиями, но и между государством и колхозами. Колхозы по существу превращались в часть единого народно-хозяйственного комплекса. Государство ничего им не продавало, а распределяло в соответствии с общим планом. Существовали трижды "убыточные" колхозы, но они также получали все необходимые им изделия государственной промышленности. "Убыточность" их была условной и вызывалась, как правило, тем, что колхоз по государственному плану выращивал не самую "выгодную" культуру.
Сопоставим цитату из Малышева с тем, как видели новый общественный строй классики. В работе "Принципы коммунизма" Ф. Энгельс пишет: "Прежде всего, управление промышленностью и всеми отраслями производства вообще будет изъято из рук отдельных, конкурирующих друг с другом индивидуумов. Вместо этого все отрасли производства будут находиться в ведении всего общества, т. е. будут вестись в общественных интересах, по общественному плану и при участии всех членов общества. Таким образом этот новый общественный строй уничтожит конкуренцию и поставит на ее место ассоциацию."
В СССР указанные Энгельсом мероприятия были выполнены. Во власти "отдельных индивидуумов" оставались лишь приусадебные участки. Поэтому некоторое подобие товарно-денежных отношений можно было видеть лишь на колхозном рынке. Но этот сектор производства занимал столь незначительное место, что его смело можно выносить за скобки.
Энгельс писал, что стоимостью может быть только продукт, "произведенный частным лицом за частный счет". В СССР не было никакого частного производства за частный счет. Советское народное хозяйство работало по единому плану. Планы формировались в натуральных показателях, исходя из потребностей общества и существующих производственных мощностей. Целью было удовлетворение потребностей. Грубо говоря, рассчитывалось, сколько нужно произвести ботинок, чтобы никто не ходил босиком. Причем планом предусматривалось и так называемое ведомственное строительство. Все эти многочисленные заводские жилые дома, дома отдыха, клубы, санатории, пионерские лагеря возводились тоже согласно единому государственному плану.
Скажут, пожалуй, что и при капитализме, особенно современном монополистическом, существует планирование. Но при капитализме планирование, как правило, не выходит за пределы корпорации. А если и выходит, то целью такого планирования является приведение производства в соответствие с предполагаемым платежеспособным спросом. Это есть планирование, направленное не на удовлетворение потребностей общества, а на извлечение прибыли. Такое планирование является попыткой страховки от неминуемых кризисов.
При капитализме произведенный продукт есть частная собственность товаропроизводителя. В СССР ни одно предприятие не владело своей продукцией, оно не решало, сколько ему производить, кому и как продавать. Весь продукт распределялся по государственному плану и практически являлся непосредственно общественным. Государство, даже если бы захотело, не могло ничего продать внутри страны, так как продавать здесь было некому. Все принадлежало государству, все граждане являлись работниками государства (Поэтому слово "государство" в данном случае вполне можно заменить словом "общество").
"Во-первых, средства производства "продаются" не всякому покупателю, они не "продаются" даже колхозам, они только распределяются государством среди своих предприятий. Во-вторых, владелец средств производства - государство при передаче их тому или иному предприятию ни в какой мере не теряет права собственности на средства производства, а наоборот, полностью сохраняет его. В-третьих, директора предприятий, получившие от государства средства производства, не только не становятся их собственниками, а наоборот, утверждаются, как уполномоченные советского государства по использованию средств производства, согласно планов, преподанных государством" (И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР, М.1952).
Конечно то, что все средства производства находятся в собственности государства, само по себе еще не устраняет товарно-денежных отношений. Но в таком обществе государственные предприятия должны оставаться самостоятельными экономическими субъектами, работающими на извлечение прибыли. А значит, обязательно должна существовать безработица, так как государству нет смысла поддерживать убыточные предприятия. Примером такой экономики может служить бывшая Югославия. В изданной в 1960 году книге "Очерки по вопросам баланса народного хозяйства" один из руководителей ЦСУ СССР В. А. Соболь писал: "Если мы признаем наше хозяйство товарным, то мы должны следовать примеру Югославии, где между государственными предприятиями установлены отношения конкуренции и цены устанавливаются на рынке. Плановое начало там носит номинальный характер. Иначе и быть не может, потому что если бы возможно было планировать товарное хозяйство, то стало бы возможным плановое капиталистическое хозяйство" (В. А. Соболь Очерки... 1960).
В СССР же был совершенно другой случай "огосударствления". У нас была одна громадная фабрика, которая уже не могла работать по-капиталистически, т. е. на извлечение прибыли.
На нетоварный характер хозяйства в СССР обращали внимание все, кто более или менее добросовестно исследовал советское общество.
"Повторяю и подчеркиваю, что для предприятий в коммунистическом обществе (имеется в виду СССР - Д. Я.) нет необходимости быть рентабельными экономически, достаточно быть социально оправданными. Они должны удовлетворять в первую очередь внеэкономическим требованиям. Их судьба зависит от решений управляющих органов. С чисто экономической точки зрения, все сто процентов коммунистических предприятий, взятых по отдельности, являются нерентабельными. И все же они существуют. Какие из них считать экономически нерентабельными, это решают управляющие органы, а не принципы выживания вроде тех, по каким существуют предприятия в обществе капиталистическом" (А. Зиновьев. Кризис коммунизма).
А вот что писал в своей крайне противоречивой книге "Государственный капитализм в России" родоначальник этой теории Тони Клифф: "На первый взгляд отношения между различными предприятиями в России представляются такими же, как и отношения между различными предприятиями в странах классического капитализма. Но они таковы только по форме... Как отдельные предприятия, так и вся экономика в целом подчинены плановому регулированию производства. Различие между разделением труда, скажем, внутри тракторного завода и разделением труда между этим заводом и снабжающим его сталелитейным заводом есть различие только в степени. Разделение труда внутри русского общества есть, по существу, одна из разновидностей разделения труда внутри отдельного предприятия.
Формально продукты распределяются между различными отраслями экономики через посредство обмена, но так как собственником всех предприятий является одна организация - государство, действительного обмена товаров не происходит. "Только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых работ противостоят один другому как товары"
В обществе частных производителей, связанных друг с другом через обмен, средством, регулирующим разделение труда внутри общества в целом, является денежное выражение меновой стоимости - цена. В России существует прямая связь между предприятиями через государство, которое контролирует производство почти на каждом из них, а потому цена утрачивает свое исключительное значение как выразитель общественного характера труда или регулятор производства" (с. 166-167).
Правильно пишет господин-товарищ Клифф. Одно непонятно - при чем здесь государственный капитализм?
В подготовленном Институтом Российской истории РАН сборнике "Общество и власть 1930-е годы" функционирование механизма народного хозяйства СССР описывается следующим образом: "В соответствии с переходом к директивному централизованному планированию перестраивалась вся система управления народным хозяйством, в которой поначалу легко можно было увидеть черты, унаследованные от военного коммунизма. На базе государственных синдикатов, которые практически монополизировали снабжение и сбыт, создаются производственные объединения, весьма смахивающие на главки первых послереволюционных лет и положившие начало становлению "ведомственной экономики". Производство должно было строиться путем прямого централизованного регламентирования сверху всего и вся вплоть до норм оплаты труда рабочих. Предприятия должны были в сущности бесплатно получать соответствующие фонды сырья и материалов по карточно-нарядной системе... Тысячи снабженцев разъезжали по всей стране, выбивая фонды, лимиты и т. п."
Вывод о нетоварном характере советской экономики можно сделать и из работ известного американского экономиста Дж. Гэлбрейта. "Большую часть плановой работы, которую проделывает американская или западноевропейская фирма, в экономике советского типа осуществляет государство. Крупная американская корпорация устанавливает минимальные цены, организует спрос на свою продукцию, устанавливает либо согласовывает цены на сырье и полуфабрикаты и предпринимает шаги для обеспечения снабжения. Она также устанавливает либо согласовывает ставки оплаты для специалистов различного стажа и квалификации, для рабочих, равно как и предпринимает шаги для обеспечения рабочей силой. В СССР все эти функции выполняются более или менее успешно государственным плановым аппаратом... В западной экономике основным планирующим органом является фирма. В советской системе таким органом по-прежнему является государство" (Дж. Гелбрейт. Новое индустриальное общество. с. 149).
Если в экономике все определяется государством, если все граждане являются работниками государства, то где тогда место для товарно-денежных отношений, необходимым условием для которых является наличие обособленных, независимых производителей?
В рыночной экономике цены формируются стихийно, в результате конкуренции. Никакая монополия не в состоянии полностью устранить конкуренцию и анархию производства. Так, "Газпром" является одной из крупнейших мировых монополий, но и он не может удержать цену на газ, о чем постоянно публично плачется господин Вяхирев. По оценке бывшего министра торговли РФ Г. Габуния, в 1998 г. падение цен на газ составило 18%. (см. "Интерфакс -АиФ" № 5, 1999г.) Крупнейшие мировые ТНК по пять раз на день меняют цены в зависимости от биржевых сводок. Нефтяной рынок сверхмонополизирован, но, тем не менее, никто точно не знает, каковы будут цены на нефть через месяц, тем более через год.
В СССР же не было ни конкуренции, ни анархии - этих неизбежных спутниц товарного производства. Все цены устанавливались плановыми органами. "Цены, основывающиеся на товарных отношениях, устанавливаются в стихийной рыночной борьбе частных предприятий, и этих цен не может устанавливать отдел цен Госплана. Это - азбука марксизма. Отдел цен Госплана устанавливает не товарные, а презренные "счетные цены", как и полагается, на основании какого-то счета, а не на основании справочников товарной биржи, выражающих стихийную игру товарно-рыночных отношений" (В.А. Соболь Очерки. с. 49).
В обществе с рыночной экономикой распределение общественного труда происходит стихийно, в соответствии с законом стоимости. Ресурсы перетекают туда, где в данный момент цена выше стоимости, оттуда, где цена ниже стоимости. В СССР ничего подобного не было. Десятилетиями прекрасно существовали так называемые "планово-убыточные" предприятия и даже целые отрасли. Вот что пишет об этом В. А. Соболь, кстати, полемизируя с экономистом, считавшим советское хозяйство товарным: "В товарном хозяйстве цены под влиянием большого спроса и недостаточного предложения превышают стоимость товаров, а в случае превышения предложения над спросом цены падают ниже стоимости. Если это так, то как объяснить, что у нас в течение десятилетий спрос государственных предприятий и организаций на строительные материалы (кирпич, цемент, известь, и т. д.) был больше предложения, а цены этих продуктов в то же время были убыточными" (там же. с. 53) В СССР распределение общественного труда осуществлялось путем непосредственных распоряжений, исходя из потребностей общества, а не путем отклонения цен от стоимости, как это происходит в любом капиталистическом обществе.
Видимость товарности советской экономике придавали существовавшая система денежных расчетов между предприятиями и связанная с этим система стоимостных показателей (прибыль, ВВП в рублях, бюджет, капвложения, налоги, стоимость, себестоимость, деньги, товар т.д.). Вот что пишет об этом в книге "В дебрях реставрации капитализма" доктор экономических наук, в советское время ведущий научный сотрудник Института экономики АН СССР А. Еремин: "Мы имели лишь имитацию товарного обмена между государственными предприятиями. Имитация затушевывала реальный экономический процесс и, кстати говоря, создавала ложные ориентиры в умах руководителей, побуждая их к искусственному завышению затрат с целью вынудить органы ценообразования установить более высокую цену на их продукцию. Но фактически рубли в отношениях между предприятиями играли роль не денег, а учетных единиц ("счетные деньги"), опосредовавших обмен деятельностями и учет затрат".
Каким образом стоимостные показатели создавали ложные ориентиры, хорошо показывает пример с общественным транспортом. Стоимостные показатели говорят об эффективности содержания штата контролеров и кондукторов, т. к. они увеличивают собираемость платы за проезд. С точки же зрения экономии общественного труда, содержание контролеров и вообще взимание платы за проезд есть ненужное расходование общественного труда. Взимание платы с пассажиров в городском общественном транспорте требует расхода труда на печатание билетов, на производство компостеров, делает необходимой армию контролеров и кондукторов, все это ведет к резкому увеличению трудозатрат на перевозку того же самого числа пассажиров. Налицо противоречие: стоимостные показатели говорят об эффективности, в то время как натуральные показатели показывают увеличение затрат.
В рыночной экономике, где предприятие обособлено и для нормального функционирования нуждается в прибыли, взимание платы за проезд есть необходимость. Но в плановой экономике, где это же предприятие есть частичка единого народного хозяйства, взимание платы за проезд приводит лишь к растратам труда в масштабах единого народного хозяйства.
Приведенный пример доказывает не существование товарно-денежных отношений в СССР, так как наличие или отсутствие прибыли не имело решающего значения, а необходимость разработки новой, не стоимостной (натуральной) системы показателей для плановой экономики.
Затратный механизм в советской экономике на полную катушку включился после реформы 65-го года, когда предприятие стали оценивать не только по выполнению планового задания, выраженного в натуральных показателях, но и по прибыли. В результате предприятие стало заинтересовано в издержках, так как в этом случае планирующие органы устанавливали более высокую цену на его продукцию. До реформы 65-го года предприятие поощрялось за снижение себестоимости продукции, т. е. за уменьшение затрат труда. На то, что при этом зачастую страдал показатель прибыли (иногда даже передовое предприятие становилось "убыточным"), тогда не обращали особого внимания, поскольку показатель прибыли являлся условным.
Закономерен вопрос: если взаимные расчеты между государственными предприятиями были лишь имитацией товарного обмена, то зачем они вообще существовали? Дело в том, что на протяжении довольно значительного периода советской истории товарно-денежные отношения опосредовали реальные процессы, происходившие в экономике. Но чем больше общество устанавливало контроль за средствами производства, тем меньше оставалось места товарно-денежным отношениям. В определенный момент значительная часть народного хозяйства СССР действовала уже не на товарной основе, а согласуясь с единым планом. Предприятия уже не противостояли друг другу как меновые хозяйства, но оставалась еще внешняя форма товарных отношений. Надо сказать, что И. Сталин, в отличие от многих профессиональных экономистов и обществоведов понимал эту ситуацию. "Если подойти к делу с точки зрения формальной, с точки зрения процессов, происходящих на поверхности явлений, можно прийти к неправильному выводу о том, что категории капитализма сохраняют будто бы силу в нашей экономике. Если же подойти к делу с марксистским анализом, делающим строгое различие между содержанием экономического процесса и его формой, между глубинными процессами развития и поверхностными явлениями, - то можно прийти к единственно правильному выводу о том, что от старых категорий капитализма сохранилась у нас главным образом форма, внешний облик, по существу же они изменились у нас коренным образом применительно к потребностям развития социалистического народного хозяйства" (И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. М. 1952).
Чтобы избавиться от старой товарной формы учета, необходимо было создать новую систему оценки эффективности народного хозяйства, основанную на натуральных показателях. Сталин вплотную подошел к пониманию необходимости и своевременности создания нового категориального аппарата, призванного опосредовать изменившиеся общественные отношения. В "Экономических проблемах социализма в СССР" он прямо указывал: "Я думаю, что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению.
Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь пришло время, когда мы должны, наконец, ликвидировать это несоответствие".
О невозможности с помощью товарной формы вести учет единого общенародного хозяйства недвусмысленно предупреждал Маркс: "...не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединенных индивидов над их совокупным производством..." (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.46, ч. 1, с. 102).
К сожалению, советские экономисты не обращали внимания на это предупреждение Маркса. Вот как обосновывает необходимость сохранения товарных форм В. А. Соболь: "В натуральном выражении нельзя сравнить затраты на производство с его результатами... Так, например, мы затратили каменный уголь и оборудование и получили электроэнергию. В натуральном выражении нельзя сказать, больше мы произвели продукта, чем было до начала производства, или нет. А без ответа на этот вопрос нельзя рационально вести хозяйство" (см. Очерки... с.31-32).
Действительно, сравнить потраченный уголь с произведенным электричеством возможно, только превратив и то и другое в стоимости. Вопрос в том, а зачем вообще было сравнивать уголь и электричество. Такое сравнение необходимо в товарном производстве, где каждое предприятие ведет свой отдельный учет, поэтому продукты там естественным образом превращаются в стоимости. В социалистическом обществе необходимо рассчитать, что обществу требуется и как с наименьшими затратами труда этого добиться. Исходя из того, что общество должно производить больше, чем потреблять, имеет смысл лишь сравнение произведенного угля с потребленным углем, произведенного электричество с потребленным и т. д. Естественно, сравнение это должно осуществляться в масштабах всего общества. Для такого сравнения нет необходимости придавать продуктом условную стоимость, как это делали в СССР. Оценивать же отдельное предприятие необходимо прежде всего по снижению затрат труда, т. е. по уменьшению рабочего времени, необходимого на выпуск единицы продукции.
Попытка применять для учета и контроля обобществленной экономики стоимостные показатели только путала общество и затрудняла планирование. Интересно, как происходил процесс планирования в СССР. Сначала план составлялся в натуральных показателях. Затем так называемый "сводный" отдел Госплана пересчитывал это все на "деньги". Рассчитывалось, сколько каждое предприятие должно иметь "средств", чтобы произвести необходимые "закупки", предусмотренные планом в натуральных показателях. Вот как этот механизм описан у того же Соболя: "Общество не только заинтересовано в том, чтобы денежные средства, выражающие стоимость израсходованных средств производства, были направлены на приобретение произведенных средств производства, а, с другой стороны, были произведены в надлежащих количествах средства производства, необходимые для возмещения потребленных, но оно может в плановом порядке обеспечить такое согласование. Из этого следует, что в процессе возмещения потребленных средств производства не может возникнуть неразрешимых диспропорций между производством и общественными потребностями. Платежеспособный спрос, образующийся в этом процессе, носит плановый характер и удовлетворяется в плановом порядке" (Там же. С. 190).
"В социалистическом обществе движение продукта от производителя к потребителю предопределено планом. Планом предопределены "продавцы" и "покупатели" продуктов, а также цены продуктов. Таким образом, планом предопределены все основные моменты воспроизводства общественного продукта" (Там же. С. 27).
Практически, сначала планом организовывалось движение продуктов, а затем параллельно организовывалось движение неких "счетных денег", которые якобы должны были помогать что-то там учитывать, а на самом деле все путали. Производилась подгонка "платежеспособного спроса" предприятий под план, выраженный в натуральных показателях. Из советского народного хозяйства можно было совершенно спокойно "вытащить" "счетные деньги", т. е. деньги, при помощи которых предприятия рассчитывались друг с другом, оно бы только эффективнее заработало, так как не отвлекалось бы на ложные ориентиры.
Неудивительно, что и бюджет на текущий год докладывал председатель Госплана. Главным экономическим документом в СССР был не бюджет, а план. Не план строился из бюджета, а бюджет строился исходя из плана. Вообще, природа советского бюджета имела мало общего с бюджетом буржуазного государства. Считалось, что бюджет отображает произведенный продукт. Так, затраты на медицину, оборону, образование не зависели от того, соберет ли государство налоги, получит ли кредит и т. д. Сколько получит медицина бинтов, лекарств, оборудования, зависело лишь от существующих производственных мощностей и рассчитывалось в натуральных показателях. Затем запланированную для медицины продукцию пересчитывали в "деньгах". Внешне получалось очень похоже на механизм, существующий в любом буржуазном государстве, но содержание было уже совсем иным. Подобным образом обстояло дело и с так называемыми капитальными вложениями. Это был такой же пересчет на "деньги" выделенных по плану натуральных ресурсов.
Товарно-денежные отношения не отменяются в один день, по команде. Чтобы устранить товарно-денежные отношения, недостаточно экспроприировать капиталистов и объявить средства производства общественными. Устранение товарно-денежных отношений - это процесс. Чем больше общество берет в свои руки производство, чем больше это производство работает по единому плану, тем меньше остается места для товарно-денежных отношений. Постепенно для них совсем не остается места, а вместе с ними - и для производства ради прибыли. Но от товарно-денежных отношений еще остается внешняя форма. И избавиться от этой формы не так легко, так как люди веками привыкли измерять все деньгами.
Перед наукой стоит задача создать новую, не стоимостную систему показателей для всего народного хозяйства и отдельного предприятия. Эта система должна предусмотреть и механизм, через который будет осуществляться распределение общественного продукта между членами общества.
Так существовали ли в СССР товарно-денежные отношения? Сказать, что их не было совсем, что они никак себя не проявляли, было бы, конечно, неправильно. Безусловно, при желании, можно найти примеры, когда отдельное предприятие в отдельных случаях выступало как меновое хозяйство. Подобные рецидивы товарности есть неотъемлемая черта переходного периода. Но это скорее было исключением, чем правилом. Народное хозяйство СССР в целом было нетоварным. Не закон стоимости, а закон планомерного развития являлся определяющим в советском обществе. Не погоня за прибылью, а удовлетворение потребностей общества ставилось во главу угла.
Была ли рабочая сила в СССР товаром?
Сторонники "теории госкапитализма" утверждают, что государство было единым капиталистом, а рабочая сила товаром. Рабочую силу покупают с одной целью - извлечь из нее прибавочную стоимость. Но как можно извлечь прибавочную стоимость, если единственными покупателями у государства являются его же рабочие и служащие? Представьте, что капиталист продает свою продукцию только работникам своего концерна. Много он с них получит? Только то, что сам им и заплатил. Ни копейкой больше. Представьте, что советское государство выдало зарплату всем своим рабочим и служащим, вплоть до Генсека, условно 100 рублей. И потом государство пытается продать тем же рабочим и служащим предметы личного потребления. Ну и много государство таким образом заработает? Даже ста рублей не вернет.
Для того, чтобы понять, что происходило тут на самом деле, интересно посмотреть откуда вообще бралась зарплата в советском обществе. Фонд заработной платы формировался централизованно плановыми органами исходя из совокупной цены продуктов, предназначенных для личного потребления. Далее разнарядку по заработной плате спускали отраслевым министерствам, те, в свою очередь предприятиям, и так до бригады и отдельного рабочего. "Прибыльность" или "убыточность" предприятия никак на зарплате не отражалась. Существовавшие на счетах предприятия "счетные деньги" нельзя было перевести в фонд заработной платы. Налицо система непосредственно общественного распределения продуктов. Где деньги уже и не деньги, а трудовые квитанции на право получения доли в совокупном общественном продукте. В данном случае заработная плата является формой распределения по труду и ничего общего не имеет с заработной платой как денежной формой стоимости рабочей силы. К сожалению, эти квитанции были многоразовыми, что при определенных операциях, таких, как накопление, покупка валюты на черном рынке, могло превращать их в деньги. В наше время их стоило бы заменить пластиковыми карточками, на которых записывалось бы право получения доли в общественном продукте.
"Денежные доходы населения, как это видно из перечисленных источников их образования, в своей подавляющей части образуются в результате плановых мероприятий социалистического общества. Плановые органы определяют общий фонд заработной платы, выплачиваемой рабочим и служащим в производственных и непроизводственных организациях. Планированием заготовок сельскохозяйственных продуктов и цен на них предопределяется размер доходов колхозников, получаемых от колхозов... Социалистическое общество принимает меры к тому, чтобы образование и реализация доходов населения не вызывали общего превышения платежеспособного спроса над предложением" (В.А.Соболь. Там же. С. 191, 193).
Подобным образом описывает систему распределения в СССР и А. Зиновьев:
"Пусть имеется некоторая категория предметов потребления, которую можно считать основной (хлеб, молоко, масло, соль, мыло, школьные тетради и т. п.). Пусть месячная зарплата основной категории граждан составляет 200 рублей ("средняя" зарплата). Цены на упомянутые продукты устанавливаются государством не в зависимости от конкуренции (которой нет) производящих фирм и от общей ситуации на "рынке", которого тоже нет, а в зависимости от возможности граждан приобретать их в рамках упомянутой зарплаты... В результате возможно и на самом деле имеет место такое положение вещей, когда на производство этих предметов потребления тратится средств больше, чем выручается в результате их продажи" (Коммунизм как реальность. С. 348).
Планирующие органы контролировали количество "денег", находящихся на руках у населения, и исходя из этого устанавливали цены. Цель была сбалансировать продукт и квитанцию на его получение, чтобы в обществе не было не обеспеченных продуктом квитанций. Такая система в принципе исключала кризисы перепроизводства и гарантировала потребление всего произведенного продукта. Цена здесь не являлась денежным выражением стоимости, а была инструментом, с помощью которого распределяли общественный продукт.
"В России общая сумма реальной заработной платы и окладов устанавливается заранее соответственно количеству потребительских товаров, запланированному к производству." (Т. Клифф. Государственный. капитализм в России. С. 170). Заметьте, что зарплата рабочего зависела не от конъюнктуры рынка или результата работы предприятия, как это пр
