Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм
"Нет больше ни Эллина, ни Иудея" (Гал 3.28)
Маркс как-то написал: «Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых. И как раз тогда, когда люди как будто только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо пребегают к заклинаниям, вызывая себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимсвованном языке разыгрывать новую сцену всемирной истории»[К.Маркс. 18 брюмера Луи Бонапарта. // К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. т. 8, стр. 119].
И это верно даже в отношении великих революций. Английская революция XVII века рядилась в костюм раннего христианства и говорила языком Ветхого завета, Великая Французская революция воскрешала римские древности, революции XIX века, включая Парижскую Коммуну, старались скопировать опыт 1789-95 годов. Октябрьская революция видела в себе повторение Парижской Коммуны и, отчасти, российского 1905-го года, а все позднейшие социалистические революции калькировали российский Октябрь.
Но, французы, оперируя римскими фразами и именами, решали задачи своего времени. В одеждах призраков ходили живые люди, творившие собственную историю.
Сегодня же по бескрайним просторам бывшего СССР разгуливают лишь одежды призраков. Пустые формы прошлых лет. Куча сталинистских, троцкистских и т.д. групп ведет дискуссию по «важнейшим» и «актуальнейшим» вопросам: были ли социализм в СССР или нет, была ли в тот или иной момент правильной политика Коминтерна или нет, предал ли Сталин Испанскую революцию, был ли пакт Молотова-Риббентропа необходимостью или беспринципностью и т.д. и т.п.
Сектантсткое мышление вертится в порочном круге штампов прошлой эпохи. Когда читаешь творения таких сектантов, создается впечатление, что свои штампы они просто «забили» в hot-keys клавиатуры – нажимаешь control + «I» и появляется: «предательство Испанской революции», нажимаешь control + «B» и появляется: «привилегии бюрократии», нажимаешь control + «G» появляется «пакт с Гитлером», а control + «K»: «роспуск Коминтерна». Можно, наверное, вообще автоматизировать процесс написания сектантских статей, но это уже дело программистов, а не теоретиков (троцкистские штампы взяты здесь для примера, существуют не менее смешные «сталинистские» штампы).
За каждым из сектантских направлений стоит целый иконостас пророков и святых, требующих жертвоприношений, целый ряд догматов, охраняемых с не меньшей ревностью, нежели догматы Святой Церкви и столь же жизненных, как последние. Все еще гремят споры 60-летней давности, звучат взаимные обвинения, достойные А.Я.Вышинского.
Вопросы истории, конечно, важны и их стоит изучать, нужны и дискуссии . Но огромным тормозом на пути формирования современной левой идеологии и левого движения становится то, что именно по вопросам прошлого, а не настоящего идет самопределение и организационное размежевание левых.
Деление на сталинистов, троцкистов, маоистов и ряд других более мелких течений, которое сложилось в ХХ веке вовсе не было сектантской прихотью. В мире, где рядом с капиталистической системой возникла на основе революционного разрыва с капитализмом альтернативная общественная система, которая стала фактором борьбы в том числе и в капиталистических странах, левые не могли не определять своего отношения к ней. И во многом в зависимости от этого самоопределения складывались их взгляды на другие вопросы. Общество было расколото глобальной классовой борьбой, которая была и борьбой государств капиталистического и социалистического лагеря друг против друга. В этой борьбе нужно было занимать ту или иную сторону. «Коммунист определяется отношением к СССР» - говорил Георгий Димитров. И это было верно, потому что одно отношение к СССР относило коммунистов в категорию «сталинистов», другое – троцкистов и т.д.
Каждое из течений выросло из реальных противоречий реальной революции, даже целой волны социалистических революций ХХ века. Революционное движение, выросшее из российского Октября, оказавшись изолированным в рамках одной страны, разделилось на две тенденции – одна (сталинисты) готова была пожертвовать частью принципов ради сохранения завоеваний революции, другая (троцкисты) – осталась верной всем заветам классиков и методично фиксировала каждое отступление от программы ленинского «Государства и революции» в практике советского социализма.
Затем, когда после Второй мировой войны ситуация измеилась, часть «сталинистов» стала маоистами, а часть хрущевцами-брежневцами. И первые стали колоть вторым глаза азбучными истинами марксизма-ленинизма, которые отчасти исходя из условий, существовавших ранее, частью из-за нового оппортунизма были забыты лидерами КПСС. Вопрос о том, все ли уступки и компромиссы сделанные Сталиным были необходимыми, насколько правильно Троцкий трактовал ленинизм и во всех ли вопросах были правы маоисты в ходе своей полемики с КПСС в 60-е следует оставить историкам революционного движения, потому что для сегодняшнего дня они имеют значение только как некоторые иллюстрации борьбы революционного марксизма и реформизма. Не более.
Причем такая борьба – между реформистами и революционерами – проходит сегодня в каждом из названных течений. Есть революционные «сталинистские» партии, а есть скатившиеся в реформизм. Реформиским стало большинство массовых коммунистических партий, особенно европейских.Французская КП – здесь самый яркий пример. С другой стороны, есть левевшая на протяжении всех 90-х и 2000-ных годов КП Греции, есть радикальная «сталинистская» Партия Труда Бельгии, партизанят в Латиноамериканских лесах «сталинисты» из Революционных вооруженных сил Колумбии.
Троцкисты, хоть и существуют в большинстве случаев как мелкие революционные секты, но тоже имеют своих реформистов. Например, гордость троцкизма – одна из немногих массовых троцкистских партий – шри-ланкийская – скатилась в реформизм и успела даже посидеть в буржуазном правительстве. Маоисты также бывают реформистами и революционерами. Даже в рамках небольшой страны – Непала – есть две маоистские партии: КПН (маоистская), которая ведет вооруженную борьбу с буржуазно-феодальным государством, и КПН (объединенная марксистско-ленинская), которая признает монархию, входила в правительство и действует по реформистских схемам. В Индии, где маоизм господствует в комдвижении, также есть маоисты-реформисты и маоисты, ведущие вооруженную борьбу или готовящиеся к ней.
Изжитость старых противоречий постепенно констатируется и самими левыми, но к этому вопросу нет сознательного подхода. Тяжело расставаться со старыми костюмами, отказываться от привычных схем. Тем не менее, положительный опыт уже есть – в Дании и Норвегии маоисты, сталинисты и троцкисты сформировали единый избирательный список, а затем и единое движение, почти партию. Не будем сейчас оценивать: реформистскими или революционными получились эти объединения, время покажет, важно дургое: налицо констатация факта, что разделение левых сегодня проходит по другим линиям, а не по отношению к сталинскому СССР, маоистскому Китаю, личностям Сталина, Мао и Троцкого.
Старые противоречия стоит отбросить вовсе не потому, что они «усатрели». Не устарело куда более старое деление на реформистов и революционеров, в российской традиции – большевиков и меньшевиков. Просто условия в которых существует левое движение на рубеже 1980-90-х годов радикально изменились. С крушением социалистического лагеря, реставрацией капитализма в СССР, Восточной Европе и в несколько иной форме в Китае завершилась целая эпоха развития и капитализма и мировой революции, начавшаяся победой социализма в России и поражением в Германии. Наступил Ground Zero революционной истории, частично вернулся даже «старый» империализм. Поляризация бедности и богатства, сглаживавшаяся в ХХ веке в ведущих капиталистических странах из-за опасности «повторения СССР», снова достигла уровня 1914 года.
История сделала круг и вышла на ту же точку, но на новом уровне развития. Национальные монополии уступили место транснациональным, либерализм неолиберализму, колониализм – неоколониализму, передовые производительные силы – это уже не двигатель внутреннего сгорания и электрогенератор, а телекоммуникации и генная инженерия и т.д. Соответственно, и революционная теория должна описать своеобразный круг по спирали собственного развития и отбросив противоречия другой фазы витка выйти к развилке необольшевизма и неоменьшевизма.
Массы понимают это лучше революционеров, их мало интересует кто был прав – Сталин, Троцкий или Мао. Их интересуют технологии сопротивления корпорациям, защиты трудовых и социальных прав, их можно заинтересовать идеей коренной ломки общественных отношений, отношений собственности и власти, идеей революции.
Основные составляющие новой левой идеологии и практики также формируются рамках в разных марксистских течений параллельно, поэтому объединение на новых основаниях назрело.
При формировании интегральной марксистской идеологии придется побороть не просто слова: "сталинизм", "троцкизм" и т.д., но и соответствующий стиль мышления. Сектанты скажут: О’кей, нет больше условий для деления на сталинистов, троцкистов, есть только революционный и реформистский марксизм. Но они согласятся признать революционным лишь направление, которое согласится признать все догматы данной секты. Для секты вообще важно не то, что объединяет ее с массовым движением, а то что отличает, делает уникальной. Здесь важны мельчайшие оттенки смысла в толкованиях того или иного "священнного" текста, а не реальные проблемы, стоящие перед реальным движением.
Собственно, придется побороть сам сектантский подход. Здесь можно также найти массу примеров из истории революционного движения. Например, даже глубокие разногласия и взаимная неприязнь не помешали Ленину и Троцкому работать в рамках одной партии в 1917 году, если их политическая линия на тот момент совпадала.
ЕЩЕ РАЗ О ТОМ, ЧТО НЕТ БОЛЬШЕ ТРОЦКИЗМА И СТАЛИНИЗМА
Мой тезис состоит в том, что признание или осуждение «сталинизма», равно как признание или осуждение троцкизма не должно сегодня служить входным билетом в революционную марксистскую организацию. Второй мой тезис состоит в том, что расхождения в левом движении, которые должны вести к организационному размежеванию, не лежат сегодня в плоскости дискуссии между «левой оппозицией» и «большинством» в Коминтерне, а скорее могут быть сформулированы как противоречия между революционным марксизмом и оппортунизмом. В этом состояло положительное содержание моей статьи «Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм». Критики же этой статьи в основном обходили именно это ее практическое значение, фокусируясь на отдельных полемических моментах, не имеющих абсолютной значимости. Характерно, что программные документы их групп, как правило, требуют от их членов как раз признания правоты Сталина или Троцкого в 1920-30-е годы.
Попытаюсь, тем не менее, коротко ответить на критику маоиста Олега Торбасова, троцкиста Марка Васильева и «сталиниста» Олега Соловьева.
Тов. Торбасов в своей критике предлагает разделять «сталинистов» и «наследников сталинистской традиции», «маоистов» и «наследников маоистской традиции» и т.д., он пишет: ««наследник» традиции может быть и очень часто оказывается её противоположностью». Такой подход вообще нацеливает нас на весьма непродуктивное выяснение: а кто же «настоящий» сталинист, маоист, троцкист, а кто «фальшивый», вместо того, чтобы решать вопросы сегодняшнего дня. Далее тов. Торбасов пишет: «у Шапинова оказывается, что «изжитость старых противоречий постепенно констатируется и самими левыми»! Если кто и выступал доселе с таких позиций, то это на моей памяти были идеологи КапПСС 1989-1990 гг., лихорадочно подводящие базу под сближение с позициями социал-демократии (а на деле — перепрыгивание на них и гораздо правее)». На деле, идеологи КПСС, сближаясь с социал-демократией, как раз все более резко отдалялись и открыто критиковали и «сталинистскую» и «троцкистскую» традиции, а де-факто и Ленина, кроме его решения о переходе к нэпу. Потом тов. Торбасов, противореча сам себе, фактически соглашается с положительным содержанием моей статьи фразой: «мы действительно наблюдаем сейчас некий, хм, диалог разнородных левых, более демократичный, доброжелательный, открытый и плодотворный, чем это можно было представить раньше. Да, это отход от сектантства (к которому призывает Шапинов), над которым пришлось потрудиться — в первую очередь, внятно и последовательно формулируя свои принципиальные позиции вместо старых, «традиционалистских» штампов». Однако, у тов. Торбасова получается, что эта тенденция является не результатом изменения самой ситуации и «списка ключевых вопросов» коммунистического движения, а субъективными изменениями левых, которые ни с того ни с сего, став более доброжелательными, открытыми и менее догматичными, отказались от штампов. С чего бы это?
Также он не отвечает на вопрос: почему дискуссионные вопросы марксизма начинают поляризоваться на те, которые «всё более признаются более-менее всеми левыми как недопонятые и мистифицированные» и те, которые «остаются достаточно ясными»?
Затем тов. Торбасов пытается уличить меня в отрицании объективной истины по тем вопросам, которые разделяли раньше «сталинизм» и троцкизм. Мол, все равно суть этих вопросов была в противоречии между марксизмом и немарксизмом. Этим он, конечно, не открыл мне глаза. Тем не менее, его аргумент не снимает вопрос о политической актуальности конкретных выводов 30-х годов для современной ситуации и рождает, как минимум, два возражения.
Первое: нельзя утверждать, что отдельно сталинская и троцкистская фракции в коммунистическом движении выразили абсолютную истину даже по обсуждавшимся тогда вопросам. Поэтому движение ни в рамках троцкистской, ни в рамках сталинистской традиции не исключает прихода к революционному марксизму сегодня. Не исключает и обратного – скатывания в болото реформизма и оппортунизма. Поэтому вместо ложной идентичности «троцкистов» и «сталинистов» сегодня нужна другая, которую я вижу как размежевание революционных марксистов и оппортунистов.
Некоторые описывают противоречие между историческим «троцкизмом» и историческим «сталинизмом» как противоречие между «марксистской схемой» и «реальным движением». Я, конечно, не разделяю мнение о том, что «идеальная» схема всегда противостоит «прозаической» реальности. Но в условиях «социализма в одной стране» во многом именно так и происходит. И разрыв между беспомощной «схемой» (троцкизм) и самоограничивающейся, самотремидоризирующейся, но живой практикой (сталинизм) - это трагедия. Трагедия для обоих направлений. Поэтому я и призываю преодолеть этот разрыв, слепить две половинки разбитого движения, выйти на новое основание.
Но если мы просто будем заставлять сталинистов «каяться» и признавать правоту Троцкого, то ничего, кроме продолжения этого разрыва, реальной почвы для которого с крушением СССР и соцлагеря уже нет, ничего, кроме сектантских разборок, мы не получим.
Разрыв сталинизма и троцкизма – это также разрыв между движением и его самокритикой. В рамках этого разрыва и движение становится догматичным, и самокритика часто превращается в голый скептицизм. Этот разрыв не равнозначен разрыву между «добром» и «злом», «хорошими» и «плохими» парнями. Это даже не противоречие между «рабочей демократией» и «бюрократической реакцией», ведь даже самые догматичные из троцкистов не могут не признать революционного характера сталинской коллективизации на селе, победы над мелкой буржуазией. В то же время, это и не противоречие между «верным ленинцем» Сталиным и «отступником» Троцким, потому что даже самый убежденный сталинист не может не признать, что именно Сталин отступил от программы, намеченной в «Государстве и революции» Ленина. Разрыв этот не преодолевается победой «добра» над «злом» (троцкизма над сталинизмом, или наоборот). Он именно снимается. И если мы приходим к этому убеждению исходя из разных традиций: кто-то - троцкизма, кто-то – «сталинизма», то это хорошо. Если же кто-то просто настаивает на том, чтобы сталинисты признали правоту троцкизма, то тогда дискуссия вообще не имеет смысла. Ведь ее целью должно быть снятие сталинизма и троцкизма, а не продолжение борьбы между ними.
Второе возражение касается рассмотрения сущности противоречия сталинизма и троцкизма как вопроса о «социализме в одной стране». Тут наступает время Марка Васильева. Тов. Васильев является постоянным критиком моих текстов с позиций догматического троцкизма. Каждый его ответ, как правило, в несколько раз длиннее моих статей, на которые Марк отвечает, и заканчивается «расстрельным» вердиктом. Тем не менее, до этого я воздерживался от ответов Марку, и теперь отвечу далеко не на все его возражения.
Начинает тов. Васильев, как и положено историку, с истории. Он отрицает «антисталинский характер» хрущевско-брежневского периода тем, что руководство КПСС в 60-80-е составили «новобранцы 1937 года» занявшие лидирующие позиции после уничтожения старых кадров в ходе репрессий. С этим утверждением можно было бы согласиться, если думать, что взгляды этих людей оставались неизменно такими «сталинистскими», как они сформировались в 30-е годы, а утверждать это, как минимум, странно. При желании можно проследить эволюцию взглядов того же Хрущева, которая привела его к резкому расхождению с оставшимися при прежних взглядах Молотовым и Кагановичем и т.д.. К тому же тов. Васильев игнорирует известные исторические факты, говорящие не только о смене курса в хрущевский период, но и о смене персонального состава руководства (для него, видимо, это – главный показатель) на XX съезде КПСС в 1956 году и XXII съезде в 1961 году из состава ЦК, избранного на XIX съезде ВКП(б) в 1952 году, было выведено около 70% его членов. На XXII съезде КПСС в 1961 году из состава ЦК, избранного на XX съезде в 1956 году, также было выведено около 50%. Почему же тов. Васильев не говорит о «новобранцах ХХ и ХХII съездов»? Видимо, потому, что это не укладывается в прокрустово ложе схемы о незыблемом «сталинистском» курсе в СССР аж до конца 80-х.
Оставаясь в рамках противоречия «сталинизм-троцкизм», Марк оказывается бессилен проанализировать послесталинскую эволюцию СССР, противоречия КПСС и Компартии Китая, противоречия КПСС, КПК и еврокоммунистов, особую позицию Че Гевары и многое другое, что выходит за рамки этого противоречия.
В ответ на аргумент против исторического троцкизма, состоящий в том, что троцкисты не сумели возглавить и не имели решающего влияния ни в одной революции, тов. Васильев полемически восклицает: «Зато троцкисты не задушили ни одной революции!». Видимо, тов. Васильева в революции устраивает роль «постороннего наблюдателя». А ведь именно против такого положения марксистских групп относящих себя к троцкистской традиции и направлены мои тезисы. Я хочу, чтобы те, кто пришел к революционному марксизму через троцкистскую традицию, были частью современной политической организации пролетариата в России, Украине, в мире. Позиция тов. Васильева настаивает на продолжении практики сектантства. В этом плане гораздо трезвее выглядит позиция Бориса Кагарлицкого, который также «вышел» из троцкистской традиции. Он отмечает: «Как получилось, что из революционных течений ХХ века троцкизм – единственное, которое участвуя во многих революционных событиях, не смогло сыграть ведущей роли ни в одной революции? Сталинистские партии сыграли такую роль (повторяю, это далеко не всегда шло на пользу процессу, но сейчас мы о другом), маоизм, геваризм, разные левопопулистские течения, вплоть до Чавеса. Все отметились. Все были неправы и виноваты и тут, и там (говорю без иронии). Но роль свою сыграли. А троцкизм кругом прав, но где практика?... И причина не только в вытеснении из организованного коммунистического движения. Фидель и Че были за пределами комдвижения и не сильнее троцкистов. Сандинисты были вне комдвижения. Сапатисты – тоже. Никто не мешал троцкистам занять эту нишу».
По поводу термина «сталинизм», который у догматических троцкистов обнимает все разнообразие коммунистических и псевдокоммунистических течений от Сталина и Мао до Тито и Горбачева, тов. Кагарлицкий также весьма резонно отмечает: «В мировом коммунистическом движении уживались разные тенденции, в чистом виде "сталинистским" оно было лишь в 1935-53 годах, если уж на то пошло. Грамши, Тито, Тольятти, Мао – тоже вышли из Коминтерна. Лукач тоже был в коммунистическом движении. Опять же, в рамках "сталинизма" были разные этапы. И в разных странах эта "сталинистская" политика имела разный объективный смысл. В частности, политика Народного Фронта во Франции и Испании – не одно и то же. Тем более – применительно ко Второй мировой войне. И наоборот – одно дело оценка пакта Молотова-Риббентропа с точки зрения гос. интереса СССР, другое – то, как он повлиял на компартии и третье – секретные протоколы. В частности, целый ряд левых историков на Западе признают неизбежность пакта, но осуждают участие СССР в разделе Польши (кстати, роль Западной Украины внутри СССР тоже оказалась далеко не позитивной). Я уж не говорю о выдаче нацистам арестованных в СССР немецких эмигрантов... Иными словами, анализ должен быть конкретен, а не с помощью "горячих клавиш"».
Мировой коммунизм никогда не был «един» в том смысле, в котором «едина» политическая секта. А если такое «единство» навязывалось Коминтерну, то это скорее мешало, чем помогало делу. Например, в 20-е годы в Коммунистической партии Германии было около 10 фракций и групп, причем их деление не соответствовало фракционному размежеванию в ВКП(б). «Правая» фракция Брандлера и Тальгеймера считалась троцкистской, а более левая группа Тельмана сталинистской, ультралевые Рут Фишер и Маслов опирались на Зиновьева и т.д.
Актуальность отказа от сектантских делений проявилась, на мой взгляд, даже еще до крушения СССР, с началом неолиберальной глобализации и контрнаступления империализма. Первыми эту актуальность почувствовали революционеры Центральной Америки, которая стала тогда центром революционной борьбы. В 1980 году «сталинисты», маоисты и троцкисты в Сальвадоре объединились в Фронт национального освобождения имени Фарабундо Марти. В составе Фронта бывшие группировки заявили о самороспуске, достигнув единства на основе общей революционной программы. На основе похожего объединения действовал Сандинистский фронт национального освобождения в Никарагуа. «Боливарианское движение» в революционной Венесуэле также включает и троцкистские, и «сталинистские», и маоистские партии и группы. Если между ними и есть расхождения, то они совсем не аналогичны тем, что существовали между Троцким, Сталиным и Мао. Однако, этого опыта как будто не существует для сектантов…
Принять мой тезис о троцкизме и сталинизме Марк Васильев соглашается, только если я сброшу с себя груз «антитроцкистского прошлого», превращусь из «Савла сталинизма» в «Павла троцкизма». Получается, что критиковать троцкизм и стремиться к преодолению сектантства, можно только став троцкистом и сектантом. Я с этим не согласен. Я думаю, что быть частью современной революционной политической организации пролетариата, можно, имея свои собственные взгляды на исторические вопросы коммунистического движения. И я не уклоняюсь от полемики по этим вопросам, формой такой полемики является моя статья «От какого сталинизма мы отказываемся». (В скобках замечу, что Марк Васильев поступает недобросовестно, ссылаясь на мои предшествующие более упрощенные, основанные на поверхностном анализе взгляды на вопросы борьбы Сталина и Троцкого. Конечно, тому, кто держится раз и навсегда данной свыше еще в 30-е годы позиции, может быть неведомо развитие взглядов на тот или иной вопрос).
С точки зрения: «все, что не троцкизм – то сталинизм» я действительно остаюсь сталинистом. Потому что троцкистом я не стал и не собираюсь становиться. Но с точки зрения исторического сталинизма, я сталинистом не являюсь. Можете спросить какую-нибудь Нину Андрееву, которая, как зеркально отраженный Марк Васильев запишет меня в троцкисты. Покрутившись вокруг да около исторических фактов и их интерпретаций, тов. Васильев возвращается к «основному вопросу» о социализме в одной стране.
Может быть ответ на этот вопрос все еще является важным для организационного размежевания марксистов и реформистов? Нет, не является. И вот почему. Во-первых, этот вопрос, так как он поставлен здесь и ставился в «сталинистской» и троцкистской пропаганде 80 лет назад, не имеет ответа. Дело в том, что социализм/коммунизм – «не идеал, к которому нужно стремиться, под коммунизмом мы понимаем действительное движение, уничтожающее теперешнее состояние» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 3, с. 34). Действительная разница между Сталиным и Троцким заключается в том, какими путями, по их мнению, должно было происходить это движение в конкретных условиях победы пролетариата в СССР и поражения в Европе. В огромной степени разделительной линией служил вопрос об отношении к крестьянству, который стоял очень остро весь период нэповского компромисса. При этом позиция Сталина по этому вопросу развивалась: сначала он стоял фактически на одной позиции с Бухариным, а потом сделал резкий левый поворот, по сравнению с которым, по словам Исаака Дойчера, даже позиция Троцкого выглядела реформистской.
Делать из конкретно-исторических выводов Сталина или Троцкого абсолютные рецепты – это как раз и есть догматизм. Когда-то Энгельс написал: «Всё миропонимание Маркса — это не доктрина, а метод. Оно даёт не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования» (т. 39, с. 352). Многие из сегодняшних сектантов (и сталинистских, и троцкистских) готовы пожертвовать этим методом ради доктрины. Плодотворный подход, на мой взгляд, заключается, напротив, в том, чтобы на основе метода выработать актуальную революционную марксистскую программу.
Характерно, что никто из моих критиков даже не попытался спорить с одним из центральных положений статьи: «Основные составляющие новой левой идеологии и практики также формируются в рамках разных марксистских течений параллельно, поэтому объединение на новых основаниях назрело». Если они с этим согласны, то пусть работают на такое объединение, как это делает МО «Че Гевара» и Организация марксистов в Украине. Если не согласны, то пусть дадут развернутую аргументацию в поддержку своего сектантского подхода, и тогда с ними можно будет спорить.
С моим выводом соглашаются менее догматично настроенные молодые члены РКРП/РКСМ(б): «современный троцкизм зачастую мало уделяет собственно взглядам Троцкого, а выступает как революционно-марксистское течение. Во Франции бы я был на стороне троцкистов (LO, LCR), а не за гнилых зюганоидов из "Французской Коммунистической Партии". (…) Я безусловно отрицательно отношусь к теории троцкизма, что к "старому" (до присоединения Троцкого к большевикам), что к новому (под знаменем "ленинизма"), но я выступаю за преодоление догматического антагонизма между троцкизмом и сталинизмом, как излишнего в существующих условиях, и в этом я согласен с мнением, высказанным, например, тем же В. Шапиновым» («Бунтарь» на Форуме РКРП-РПК). С этим мнением соглашается также «Программист-коммунист» из Тулы: «В целом статья Шапинова, думаю, правильная» (там же) и другие.
Олег Соловьев из РКРП-РПК критикует тезис моей статьи с позиций «сталинизма». Однако, в его изложении получается, что троцкизм сводится к «наивному антибюрократизму» и «национальному нигилизму». Вероятно, у тов. Соловьева есть основания говорить это на основании знакомства с практикой каких-то троцкистских групп. Но мой подход заключается вовсе не в том, чтобы собрать в кучу всех «сталинистов» и всех «троцкистов», а в том, чтобы выработать актуальную программу на основе анализа современных проблем, а не на основе противоречий Сталина и Троцкого.
Важно сформулировать эти вопросы, тогда будет понятно, что дело сегодня не в троцкизме и сталинизме. В целом же, тов. Соловьев поддержал нашу политическую линию: «Все, что успел опубликовать бюллетень «Против течения» в части борьбы с социал-шовинизмом, национализмом очень и очень необходимо теперь. Отличное оружие в борьбе с нашими горе-патриотическими настроениями. Многие наши госпатриотизмом и националистическим дерьмом отравлены».
В Украине, где по разным причинам левое сектантство не смогло пустить такие мощные корни, как в России, подход статьи «Нет больше сталинизма и троцкизма…» был фактически признан редакцией бюллетеня «Против течения» и Молодежным объединением «Че Гевара». Есть основания полагать, что именно на таких принципах будет строиться в Украине Организация марксистов, в которую уже сегодня входят активисты и группы, воспитанные на разных марксистских традициях, но вырабатывающие сегодня теоретическое единство по актуальным политическим вопросам.
Однако, было бы неверно представлять ОМ как форму объединения бывших сталинистов и бывших троцкистов. Нельзя, по крайней мере, игнорировать тех людей, которые шли к марксизму не через сталинизм или троцкизм, а через Ильенкова, Босенко, Лукача, Лифшица и т. д. Это значительная часть молодежи, для которой проблема сталинизма и троцкизма вообще никогда не стояла. Проект Декларации Организации марксистов намечает действительные пункты размежевания между марксизмом и оппортунизмом в левом движении Украины, а не повторяет сектантские штампы.
Виктор Шапинов.
http://shapinbaum.livejournal.com/121853.html
Виктор Шапинов: Нет больше сталинизма и троцкизма
- Дм. Сидоров
- Сообщения: 2532
- Зарегистрирован: 27 янв 2005, 13:11
- Откуда: Москва
Виктор Шапинов: Нет больше сталинизма и троцкизма
Trotz alledem!
- Дм. Сидоров
- Сообщения: 2532
- Зарегистрирован: 27 янв 2005, 13:11
- Откуда: Москва
Re: Виктор Шапинов: Нет больше сталинизма и троцкизма
Еще раз о том, что нет больше троцкизма и сталинизма
Мой тезис состоит в том, что признание или осуждение 'сталинизма', равно как признание или осуждение троцкизма не должно сегодня служить входным билетом в революционную марксистскую организацию.
Второй мой тезис состоит в том, что расхождения в левом движении, которые должны вести к организационному размежеванию, не лежат сегодня в плоскости дискуссии между 'левой оппозицией' и 'большинством' в Коминтерне, а скорее могут быть сформулированы как противоречия между революционным марксизмом и оппортунизмом.
В этом состояло положительное содержание моей статьи 'Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм'. Критики же этой статьи в основном обходили именно это ее практическое значение, фокусируясь на отдельных полемических моментах, не имеющих абсолютной значимости. Характерно, что программные документы их групп, как правило, требуют от их членов как раз признания правоты Сталина или Троцкого в 1920-30-е годы.
Попытаюсь, тем не менее, коротко ответить на критику маоиста Олега Торбасова, троцкиста Марка Васильева и 'сталиниста' Олега Соловьева.
Тов. Торбасов в своей критике предлагает разделять 'сталинистов' и 'наследников сталинистской традиции', 'маоистов' и 'наследников маоистской традиции' и т.д., он пишет: ''наследник' традиции может быть и очень часто оказывается её противоположностью'.
Такой подход вообще нацеливает нас на весьма непродуктивное выяснение: а кто же 'настоящий' сталинист, маоист, троцкист, а кто 'фальшивый', вместо того, чтобы решать вопросы сегодняшнего дня.
Далее тов. Торбасов пишет: 'у Шапинова оказывается, что 'изжитость старых противоречий постепенно констатируется и самими левыми'! Если кто и выступал доселе с таких позиций, то это на моей памяти были идеологи КапПСС 1989-1990 гг., лихорадочно подводящие базу под сближение с позициями социал-демократии (а на деле - перепрыгивание на них и гораздо правее)'. На деле, идеологи КПСС, сближаясь с социал-демократией, как раз все более резко отдалялись и открыто критиковали и 'сталинистскую' и 'троцкистскую' традиции, а де-факто и Ленина, кроме его решения о переходе к нэпу.
Потом тов. Торбасов, противореча сам себе, фактически соглашается с положительным содержанием моей статьи фразой: 'мы действительно наблюдаем сейчас некий, хм, диалог разнородных левых, более демократичный, доброжелательный, открытый и плодотворный, чем это можно было представить раньше. Да, это отход от сектантства (к которому призывает Шапинов), над которым пришлось потрудиться - в первую очередь, внятно и последовательно формулируя свои принципиальные позиции вместо старых, 'традиционалистских' штампов'. Однако, у тов. Торбасова получается, что эта тенденция является не результатом изменения самой ситуации и 'списка ключевых вопросов' коммунистического движения, а субъективными изменениями левых, которые ни с того ни с сего, став более доброжелательными, открытыми и менее догматичными, отказались от штампов. С чего бы это? Также он не отвечает на вопрос: почему дискуссионные вопросы марксизма начинают поляризоваться на те, которые 'всё более признаются более-менее всеми левыми как недопонятые и мистифицированные' и те, которые 'остаются достаточно ясными'?
Затем тов. Торбасов пытается уличить меня в отрицании объективной истины по тем вопросам, которые разделяли раньше 'сталинизм' и троцкизм. Мол, все равно суть этих вопросов была в противоречии между марксизмом и немарксизмом. Этим он, конечно, не открыл мне глаза. Тем не менее, его аргумент не снимает вопрос о политической актуальности конкретных выводов 30-х годов для современной ситуации и рождает, как минимум, два возражения.
Первое: нельзя утверждать, что отдельно сталинская и троцкистская фракции в коммунистическом движении выразили абсолютную истину даже по обсуждавшимся тогда вопросам. Поэтому движение ни в рамках троцкистской, ни в рамках сталинистской традиции не исключает прихода к революционному марксизму сегодня. Не исключает и обратного - скатывания в болото реформизма и оппортунизма. Поэтому вместо ложной идентичности 'троцкистов' и 'сталинистов' сегодня нужна другая, которую я вижу как размежевание революционных марксистов и оппортунистов.
Некоторые описывают противоречие между историческим 'троцкизмом' и историческим 'сталинизмом' как противоречие между 'марксистской схемой' и 'реальным движением'. Я, конечно, не разделяю мнение о том, что 'идеальная' схема всегда противостоит 'прозаической' реальности. Но в условиях 'социализма в одной стране' во многом именно так и происходит. И разрыв между беспомощной 'схемой' (троцкизм) и самоограничивающейся, самотремидоризирующейся, но живой практикой (сталинизм) - это трагедия.
Трагедия для обоих направлений. Поэтому я и призываю преодолеть этот разрыв, слепить две половинки разбитого движения, выйти на новое основание. Но если мы просто будем заставлять сталинистов 'каяться' и признавать правоту Троцкого, то ничего, кроме продолжения этого разрыва, реальной почвы для которого с крушением СССР и соцлагеря уже нет, ничего, кроме сектантских разборок, мы не получим.
Разрыв сталинизма и троцкизма - это также разрыв между движением и его самокритикой. В рамках этого разрыва и движение становится догматичным, и самокритика часто превращается в голый скептицизм.
Этот разрыв не равнозначен разрыву между 'добром' и 'злом', 'хорошими' и 'плохими' парнями. Это даже не противоречие между 'рабочей демократией' и 'бюрократической реакцией', ведь даже самые догматичные из троцкистов не могут не признать революционного характера сталинской коллективизации на селе, победы над мелкой буржуазией. В то же время, это и не противоречие между 'верным ленинцем' Сталиным и 'отступником' Троцким, потому что даже самый убежденный сталинист не может не признать, что именно Сталин отступил от программы, намеченной в 'Государстве и революции' Ленина.
Разрыв этот не преодолевается победой 'добра' над 'злом' (троцкизма над сталинизмом, или наоборот). Он именно снимается. И если мы приходим к этому убеждению исходя из разных традиций: кто-то - троцкизма, кто-то - 'сталинизма', то это хорошо. Если же кто-то просто настаивает на том, чтобы сталинисты признали правоту троцкизма, то тогда дискуссия вообще не имеет смысла. Ведь ее целью должно быть снятие сталинизма и троцкизма, а не продолжение борьбы между ними.
Второе возражение касается рассмотрения сущности противоречия сталинизма и троцкизма как вопроса о 'социализме в одной стране'. Тут наступает время Марка Васильева. Тов. Васильев является постоянным критиком моих текстов с позиций догматического троцкизма. Каждый его ответ, как правило, в несколько раз длиннее моих статей, на которые Марк отвечает, и заканчивается 'расстрельным' вердиктом. Тем не менее, до этого я воздерживался от ответов Марку, и теперь отвечу далеко не на все его возражения.
Начинает тов. Васильев, как и положено историку, с истории. Он отрицает 'антисталинский характер' хрущевско-брежневского периода тем, что руководство КПСС в 60-80-е составили 'новобранцы 1937 года' занявшие лидирующие позиции после уничтожения старых кадров в ходе репрессий. С этим утверждением можно было бы согласиться, если думать, что взгляды этих людей оставались неизменно такими 'сталинистскими', как они сформировались в 30-е годы, а утверждать это, как минимум, странно. При желании можно проследить эволюцию взглядов того же Хрущева, которая привела его к резкому расхождению с оставшимися при прежних взглядах Молотовым и Кагановичем и т.д..
К тому же тов. Васильев игнорирует известные исторические факты, говорящие не только о смене курса в хрущевский период, но и о смене персонального состава руководства (для него, видимо, это - главный показатель) на XX съезде КПСС в 1956 году и XXII съезде в 1961 году из состава ЦК, избранного на XIX съезде ВКП(б) в 1952 году, было выведено около 70% его членов. На XXII съезде КПСС в 1961 году из состава ЦК, избранного на XX съезде в 1956 году, также было выведено около 50%. Почему же тов. Васильев не говорит о 'новобранцах ХХ и ХХII съездов'? Видимо, потому, что это не укладывается в прокрустово ложе схемы о незыблемом 'сталинистском' курсе в СССР аж до конца 80-х. Оставаясь в рамках противоречия 'сталинизм-троцкизм', Марк оказывается бессилен проанализировать послесталинскую эволюцию СССР, противоречия КПСС и Компартии Китая, противоречия КПСС, КПК и еврокоммунистов, особую позицию Че Гевары и многое другое, что выходит за рамки этого противоречия.
В ответ на аргумент против исторического троцкизма, состоящий в том, что троцкисты не сумели возглавить и не имели решающего влияния ни в одной революции, тов. Васильев полемически восклицает: 'Зато троцкисты не задушили ни одной революции!'. Видимо, тов. Васильева в революции устраивает роль 'постороннего наблюдателя'. А ведь именно против такого положения марксистских групп относящих себя к троцкистской традиции и направлены мои тезисы. Я хочу, чтобы те, кто пришел к революционному марксизму через троцкистскую традицию, были частью современной политической организации пролетариата в России, Украине, в мире. Позиция тов. Васильева настаивает на продолжении практики сектантства.
В этом плане гораздо трезвее выглядит позиция Бориса Кагарлицкого, который также 'вышел' из троцкистской традиции. Он отмечает: 'Как получилось, что из революционных течений ХХ века троцкизм - единственное, которое участвуя во многих революционных событиях, не смогло сыграть ведущей роли ни в одной революции? Сталинистские партии сыграли такую роль (повторяю, это далеко не всегда шло на пользу процессу, но сейчас мы о другом), маоизм, геваризм, разные левопопулистские течения, вплоть до Чавеса. Все отметились. Все были неправы и виноваты и тут, и там (говорю без иронии). Но роль свою сыграли. А троцкизм кругом прав, но где практика?... И причина не только в вытеснении из организованного коммунистического движения. Фидель и Че были за пределами комдвижения и не сильнее троцкистов. Сандинисты были вне комдвижения. Сапатисты - тоже. Никто не мешал троцкистам занять эту нишу'.
По поводу термина 'сталинизм', который у догматических троцкистов обнимает все разнообразие коммунистических и псевдокоммунистических течений от Сталина и Мао до Тито и Горбачева, тов. Кагарлицкий также весьма резонно отмечает: 'В мировом коммунистическом движении уживались разные тенденции, в чистом виде "сталинистским" оно было лишь в 1935-53 годах, если уж на то пошло. Грамши, Тито, Тольятти, Мао - тоже вышли из Коминтерна. Лукач тоже был в коммунистическом движении. Опять же, в рамках "сталинизма" были разные этапы. И в разных странах эта "сталинистская" политика имела разный объективный смысл. В частности, политика Народного Фронта во Франции и Испании - не одно и то же. Тем более - применительно ко Второй мировой войне. И наоборот - одно дело оценка пакта Молотова-Риббентропа с точки зрения гос. интереса СССР, другое - то, как он повлиял на компартии и третье - секретные протоколы. В частности, целый ряд левых историков на Западе признают неизбежность пакта, но осуждают участие СССР в разделе Польши (кстати, роль Западной Украины внутри СССР тоже оказалась далеко не позитивной). Я уж не говорю о выдаче нацистам арестованных в СССР немецких эмигрантов... Иными словами, анализ должен быть конкретен, а не с помощью "горячих клавиш"'.
Мировой коммунизм никогда не был 'един' в том смысле, в котором 'едина' политическая секта. А если такое 'единство' навязывалось Коминтерну, то это скорее мешало, чем помогало делу. Например, в 20-е годы в Коммунистической партии Германии было около 10 фракций и групп, причем их деление не соответствовало фракционному размежеванию в ВКП(б). 'Правая' фракция Брандлера и Тальгеймера считалась троцкистской, а более левая группа Тельмана сталинистской, ультралевые Рут Фишер и Маслов опирались на Зиновьева и т.д.
Актуальность отказа от сектантских делений проявилась, на мой взгляд, даже еще до крушения СССР, с началом неолиберальной глобализации и контрнаступления империализма. Первыми эту актуальность почувствовали революционеры Центральной Америки, которая стала тогда центром революционной борьбы. В 1980 году 'сталинисты', маоисты и троцкисты в Сальвадоре объединились в Фронт национального освобождения имени Фарабундо Марти. В составе Фронта бывшие группировки заявили о самороспуске, достигнув единства на основе общей революционной программы. На основе похожего объединения действовал Сандинистский фронт национального освобождения в Никарагуа.
'Боливарианское движение' в революционной Венесуэле также включает и троцкистские, и 'сталинистские', и маоистские партии и группы. Если между ними и есть расхождения, то они совсем не аналогичны тем, что существовали между Троцким, Сталиным и Мао.
Однако, этого опыта как будто не существует для сектантов:
Принять мой тезис о троцкизме и сталинизме Марк Васильев соглашается, только если я сброшу с себя груз 'антитроцкистского прошлого', превращусь из 'Савла сталинизма' в 'Павла троцкизма'. Получается, что критиковать троцкизм и стремиться к преодолению сектантства, можно только став троцкистом и сектантом.
Я с этим не согласен. Я думаю, что быть частью современной революционной политической организации пролетариата, можно, имея свои собственные взгляды на исторические вопросы коммунистического движения. И я не уклоняюсь от полемики по этим вопросам, формой такой полемики является моя статья 'От какого сталинизма мы отказываемся'. (В скобках замечу, что Марк Васильев поступает недобросовестно, ссылаясь на мои предшествующие более упрощенные, основанные на поверхностном анализе взгляды на вопросы борьбы Сталина и Троцкого. Конечно, тому, кто держится раз и навсегда данной свыше еще в 30-е годы позиции, может быть неведомо развитие взглядов на тот или иной вопрос).
С точки зрения: 'все, что не троцкизм - то сталинизм' я действительно остаюсь сталинистом. Потому что троцкистом я не стал и не собираюсь становиться. Но с точки зрения исторического сталинизма, я сталинистом не являюсь. Можете спросить какую-нибудь Нину Андрееву, которая, как зеркально отраженный Марк Васильев запишет меня в троцкисты.
Покрутившись вокруг да около исторических фактов и их интерпретаций, тов. Васильев возвращается к 'основному вопросу' о социализме в одной стране. Может быть ответ на этот вопрос все еще является важным для организационного размежевания марксистов и реформистов?
Нет, не является.
И вот почему. Во-первых, этот вопрос, так как он поставлен здесь и ставился в 'сталинистской' и троцкистской пропаганде 80 лет назад, не имеет ответа. Дело в том, что социализм/коммунизм - 'не идеал, к которому нужно стремиться, под коммунизмом мы понимаем действительное движение, уничтожающее теперешнее состояние' (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 3, с. 34).
Действительная разница между Сталиным и Троцким заключается в том, какими путями, по их мнению, должно было происходить это движение в конкретных условиях победы пролетариата в СССР и поражения в Европе.
В огромной степени разделительной линией служил вопрос об отношении к крестьянству, который стоял очень остро весь период нэповского компромисса. При этом позиция Сталина по этому вопросу развивалась: сначала он стоял фактически на одной позиции с Бухариным, а потом сделал резкий левый поворот, по сравнению с которым, по словам Исаака Дойчера, даже позиция Троцкого выглядела реформистской.
Делать из конкретно-исторических выводов Сталина или Троцкого абсолютные рецепты - это как раз и есть догматизм.
Когда-то Энгельс написал: 'Всё миропонимание Маркса - это не доктрина, а метод. Оно даёт не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования' (т. 39, с. 352). Многие из сегодняшних сектантов (и сталинистских, и троцкистских) готовы пожертвовать этим методом ради доктрины. Плодотворный подход, на мой взгляд, заключается, напротив, в том, чтобы на основе метода выработать актуальную революционную марксистскую программу.
Характерно, что никто из моих критиков даже не попытался спорить с одним из центральных положений статьи: 'Основные составляющие новой левой идеологии и практики также формируются в рамках разных марксистских течений параллельно, поэтому объединение на новых основаниях назрело'. Если они с этим согласны, то пусть работают на такое объединение, как это делает МО 'Че Гевара' и Организация марксистов в Украине. Если не согласны, то пусть дадут развернутую аргументацию в поддержку своего сектантского подхода, и тогда с ними можно будет спорить.
С моим выводом соглашаются менее догматично настроенные молодые члены РКРП/РКСМ(б): 'современный троцкизм зачастую мало уделяет собственно взглядам Троцкого, а выступает как революционно-марксистское течение. Во Франции бы я был на стороне троцкистов (LO, LCR), а не за гнилых зюганоидов из "Французской Коммунистической Партии". (:) Я безусловно отрицательно отношусь к теории троцкизма, что к "старому" (до присоединения Троцкого к большевикам), что к новому (под знаменем "ленинизма"), но я выступаю за преодоление догматического антагонизма между троцкизмом и сталинизмом, как излишнего в существующих условиях, и в этом я согласен с мнением, высказанным, например, тем же В. Шапиновым' ('Бунтарь' на Форуме РКРП-РПК). С этим мнением соглашается также 'Программист-коммунист' из Тулы: 'В целом статья Шапинова, думаю, правильная' (там же) и другие.
Олег Соловьев из РКРП-РПК критикует тезис моей статьи с позиций 'сталинизма'. Однако, в его изложении получается, что троцкизм сводится к 'наивному антибюрократизму' и 'национальному нигилизму'. Вероятно, у тов. Соловьева есть основания говорить это на основании знакомства с практикой каких-то троцкистских групп. Но мой подход заключается вовсе не в том, чтобы собрать в кучу всех 'сталинистов' и всех 'троцкистов', а в том, чтобы выработать актуальную программу на основе анализа современных проблем, а не на основе противоречий Сталина и Троцкого. Важно сформулировать эти вопросы, тогда будет понятно, что дело сегодня не в троцкизме и сталинизме. В целом же, тов. Соловьев поддержал нашу политическую линию: 'Все, что успел опубликовать бюллетень 'Против течения' в части борьбы с социал-шовинизмом, национализмом очень и очень необходимо теперь. Отличное оружие в борьбе с нашими горе-патриотическими настроениями. Многие наши госпатриотизмом и националистическим дерьмом отравлены'.
В Украине, где по разным причинам левое сектантство не смогло пустить такие мощные корни, как в России, подход статьи 'Нет больше сталинизма и троцкизма:' был фактически признан редакцией бюллетеня 'Против течения' и Молодежным объединением 'Че Гевара'. Есть основания полагать, что именно на таких принципах будет строиться в Украине Организация марксистов, в которую уже сегодня входят активисты и группы, воспитанные на разных марксистских традициях, но вырабатывающие сегодня теоретическое единство по актуальным политическим вопросам.
Однако, было бы неверно представлять ОМ как форму объединения бывших сталинистов и бывших троцкистов. Нельзя, по крайней мере, игнорировать тех людей, которые шли к марксизму не через сталинизм или троцкизм, а через Ильенкова, Босенко, Лукача, Лифшица и т. д. Это значительная часть молодежи, для которой проблема сталинизма и троцкизма вообще никогда не стояла.
Проект Декларации Организации марксистов намечает действительные пункты размежевания между марксизмом и оппортунизмом в левом движении Украины, а не повторяет сектантские штампы.
Виктор Шапинов.
http://www.alternativy.ru/ru/node/237
http://www.communist.ru/root/archive/di ... stslinizma
Мой тезис состоит в том, что признание или осуждение 'сталинизма', равно как признание или осуждение троцкизма не должно сегодня служить входным билетом в революционную марксистскую организацию.
Второй мой тезис состоит в том, что расхождения в левом движении, которые должны вести к организационному размежеванию, не лежат сегодня в плоскости дискуссии между 'левой оппозицией' и 'большинством' в Коминтерне, а скорее могут быть сформулированы как противоречия между революционным марксизмом и оппортунизмом.
В этом состояло положительное содержание моей статьи 'Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм'. Критики же этой статьи в основном обходили именно это ее практическое значение, фокусируясь на отдельных полемических моментах, не имеющих абсолютной значимости. Характерно, что программные документы их групп, как правило, требуют от их членов как раз признания правоты Сталина или Троцкого в 1920-30-е годы.
Попытаюсь, тем не менее, коротко ответить на критику маоиста Олега Торбасова, троцкиста Марка Васильева и 'сталиниста' Олега Соловьева.
Тов. Торбасов в своей критике предлагает разделять 'сталинистов' и 'наследников сталинистской традиции', 'маоистов' и 'наследников маоистской традиции' и т.д., он пишет: ''наследник' традиции может быть и очень часто оказывается её противоположностью'.
Такой подход вообще нацеливает нас на весьма непродуктивное выяснение: а кто же 'настоящий' сталинист, маоист, троцкист, а кто 'фальшивый', вместо того, чтобы решать вопросы сегодняшнего дня.
Далее тов. Торбасов пишет: 'у Шапинова оказывается, что 'изжитость старых противоречий постепенно констатируется и самими левыми'! Если кто и выступал доселе с таких позиций, то это на моей памяти были идеологи КапПСС 1989-1990 гг., лихорадочно подводящие базу под сближение с позициями социал-демократии (а на деле - перепрыгивание на них и гораздо правее)'. На деле, идеологи КПСС, сближаясь с социал-демократией, как раз все более резко отдалялись и открыто критиковали и 'сталинистскую' и 'троцкистскую' традиции, а де-факто и Ленина, кроме его решения о переходе к нэпу.
Потом тов. Торбасов, противореча сам себе, фактически соглашается с положительным содержанием моей статьи фразой: 'мы действительно наблюдаем сейчас некий, хм, диалог разнородных левых, более демократичный, доброжелательный, открытый и плодотворный, чем это можно было представить раньше. Да, это отход от сектантства (к которому призывает Шапинов), над которым пришлось потрудиться - в первую очередь, внятно и последовательно формулируя свои принципиальные позиции вместо старых, 'традиционалистских' штампов'. Однако, у тов. Торбасова получается, что эта тенденция является не результатом изменения самой ситуации и 'списка ключевых вопросов' коммунистического движения, а субъективными изменениями левых, которые ни с того ни с сего, став более доброжелательными, открытыми и менее догматичными, отказались от штампов. С чего бы это? Также он не отвечает на вопрос: почему дискуссионные вопросы марксизма начинают поляризоваться на те, которые 'всё более признаются более-менее всеми левыми как недопонятые и мистифицированные' и те, которые 'остаются достаточно ясными'?
Затем тов. Торбасов пытается уличить меня в отрицании объективной истины по тем вопросам, которые разделяли раньше 'сталинизм' и троцкизм. Мол, все равно суть этих вопросов была в противоречии между марксизмом и немарксизмом. Этим он, конечно, не открыл мне глаза. Тем не менее, его аргумент не снимает вопрос о политической актуальности конкретных выводов 30-х годов для современной ситуации и рождает, как минимум, два возражения.
Первое: нельзя утверждать, что отдельно сталинская и троцкистская фракции в коммунистическом движении выразили абсолютную истину даже по обсуждавшимся тогда вопросам. Поэтому движение ни в рамках троцкистской, ни в рамках сталинистской традиции не исключает прихода к революционному марксизму сегодня. Не исключает и обратного - скатывания в болото реформизма и оппортунизма. Поэтому вместо ложной идентичности 'троцкистов' и 'сталинистов' сегодня нужна другая, которую я вижу как размежевание революционных марксистов и оппортунистов.
Некоторые описывают противоречие между историческим 'троцкизмом' и историческим 'сталинизмом' как противоречие между 'марксистской схемой' и 'реальным движением'. Я, конечно, не разделяю мнение о том, что 'идеальная' схема всегда противостоит 'прозаической' реальности. Но в условиях 'социализма в одной стране' во многом именно так и происходит. И разрыв между беспомощной 'схемой' (троцкизм) и самоограничивающейся, самотремидоризирующейся, но живой практикой (сталинизм) - это трагедия.
Трагедия для обоих направлений. Поэтому я и призываю преодолеть этот разрыв, слепить две половинки разбитого движения, выйти на новое основание. Но если мы просто будем заставлять сталинистов 'каяться' и признавать правоту Троцкого, то ничего, кроме продолжения этого разрыва, реальной почвы для которого с крушением СССР и соцлагеря уже нет, ничего, кроме сектантских разборок, мы не получим.
Разрыв сталинизма и троцкизма - это также разрыв между движением и его самокритикой. В рамках этого разрыва и движение становится догматичным, и самокритика часто превращается в голый скептицизм.
Этот разрыв не равнозначен разрыву между 'добром' и 'злом', 'хорошими' и 'плохими' парнями. Это даже не противоречие между 'рабочей демократией' и 'бюрократической реакцией', ведь даже самые догматичные из троцкистов не могут не признать революционного характера сталинской коллективизации на селе, победы над мелкой буржуазией. В то же время, это и не противоречие между 'верным ленинцем' Сталиным и 'отступником' Троцким, потому что даже самый убежденный сталинист не может не признать, что именно Сталин отступил от программы, намеченной в 'Государстве и революции' Ленина.
Разрыв этот не преодолевается победой 'добра' над 'злом' (троцкизма над сталинизмом, или наоборот). Он именно снимается. И если мы приходим к этому убеждению исходя из разных традиций: кто-то - троцкизма, кто-то - 'сталинизма', то это хорошо. Если же кто-то просто настаивает на том, чтобы сталинисты признали правоту троцкизма, то тогда дискуссия вообще не имеет смысла. Ведь ее целью должно быть снятие сталинизма и троцкизма, а не продолжение борьбы между ними.
Второе возражение касается рассмотрения сущности противоречия сталинизма и троцкизма как вопроса о 'социализме в одной стране'. Тут наступает время Марка Васильева. Тов. Васильев является постоянным критиком моих текстов с позиций догматического троцкизма. Каждый его ответ, как правило, в несколько раз длиннее моих статей, на которые Марк отвечает, и заканчивается 'расстрельным' вердиктом. Тем не менее, до этого я воздерживался от ответов Марку, и теперь отвечу далеко не на все его возражения.
Начинает тов. Васильев, как и положено историку, с истории. Он отрицает 'антисталинский характер' хрущевско-брежневского периода тем, что руководство КПСС в 60-80-е составили 'новобранцы 1937 года' занявшие лидирующие позиции после уничтожения старых кадров в ходе репрессий. С этим утверждением можно было бы согласиться, если думать, что взгляды этих людей оставались неизменно такими 'сталинистскими', как они сформировались в 30-е годы, а утверждать это, как минимум, странно. При желании можно проследить эволюцию взглядов того же Хрущева, которая привела его к резкому расхождению с оставшимися при прежних взглядах Молотовым и Кагановичем и т.д..
К тому же тов. Васильев игнорирует известные исторические факты, говорящие не только о смене курса в хрущевский период, но и о смене персонального состава руководства (для него, видимо, это - главный показатель) на XX съезде КПСС в 1956 году и XXII съезде в 1961 году из состава ЦК, избранного на XIX съезде ВКП(б) в 1952 году, было выведено около 70% его членов. На XXII съезде КПСС в 1961 году из состава ЦК, избранного на XX съезде в 1956 году, также было выведено около 50%. Почему же тов. Васильев не говорит о 'новобранцах ХХ и ХХII съездов'? Видимо, потому, что это не укладывается в прокрустово ложе схемы о незыблемом 'сталинистском' курсе в СССР аж до конца 80-х. Оставаясь в рамках противоречия 'сталинизм-троцкизм', Марк оказывается бессилен проанализировать послесталинскую эволюцию СССР, противоречия КПСС и Компартии Китая, противоречия КПСС, КПК и еврокоммунистов, особую позицию Че Гевары и многое другое, что выходит за рамки этого противоречия.
В ответ на аргумент против исторического троцкизма, состоящий в том, что троцкисты не сумели возглавить и не имели решающего влияния ни в одной революции, тов. Васильев полемически восклицает: 'Зато троцкисты не задушили ни одной революции!'. Видимо, тов. Васильева в революции устраивает роль 'постороннего наблюдателя'. А ведь именно против такого положения марксистских групп относящих себя к троцкистской традиции и направлены мои тезисы. Я хочу, чтобы те, кто пришел к революционному марксизму через троцкистскую традицию, были частью современной политической организации пролетариата в России, Украине, в мире. Позиция тов. Васильева настаивает на продолжении практики сектантства.
В этом плане гораздо трезвее выглядит позиция Бориса Кагарлицкого, который также 'вышел' из троцкистской традиции. Он отмечает: 'Как получилось, что из революционных течений ХХ века троцкизм - единственное, которое участвуя во многих революционных событиях, не смогло сыграть ведущей роли ни в одной революции? Сталинистские партии сыграли такую роль (повторяю, это далеко не всегда шло на пользу процессу, но сейчас мы о другом), маоизм, геваризм, разные левопопулистские течения, вплоть до Чавеса. Все отметились. Все были неправы и виноваты и тут, и там (говорю без иронии). Но роль свою сыграли. А троцкизм кругом прав, но где практика?... И причина не только в вытеснении из организованного коммунистического движения. Фидель и Че были за пределами комдвижения и не сильнее троцкистов. Сандинисты были вне комдвижения. Сапатисты - тоже. Никто не мешал троцкистам занять эту нишу'.
По поводу термина 'сталинизм', который у догматических троцкистов обнимает все разнообразие коммунистических и псевдокоммунистических течений от Сталина и Мао до Тито и Горбачева, тов. Кагарлицкий также весьма резонно отмечает: 'В мировом коммунистическом движении уживались разные тенденции, в чистом виде "сталинистским" оно было лишь в 1935-53 годах, если уж на то пошло. Грамши, Тито, Тольятти, Мао - тоже вышли из Коминтерна. Лукач тоже был в коммунистическом движении. Опять же, в рамках "сталинизма" были разные этапы. И в разных странах эта "сталинистская" политика имела разный объективный смысл. В частности, политика Народного Фронта во Франции и Испании - не одно и то же. Тем более - применительно ко Второй мировой войне. И наоборот - одно дело оценка пакта Молотова-Риббентропа с точки зрения гос. интереса СССР, другое - то, как он повлиял на компартии и третье - секретные протоколы. В частности, целый ряд левых историков на Западе признают неизбежность пакта, но осуждают участие СССР в разделе Польши (кстати, роль Западной Украины внутри СССР тоже оказалась далеко не позитивной). Я уж не говорю о выдаче нацистам арестованных в СССР немецких эмигрантов... Иными словами, анализ должен быть конкретен, а не с помощью "горячих клавиш"'.
Мировой коммунизм никогда не был 'един' в том смысле, в котором 'едина' политическая секта. А если такое 'единство' навязывалось Коминтерну, то это скорее мешало, чем помогало делу. Например, в 20-е годы в Коммунистической партии Германии было около 10 фракций и групп, причем их деление не соответствовало фракционному размежеванию в ВКП(б). 'Правая' фракция Брандлера и Тальгеймера считалась троцкистской, а более левая группа Тельмана сталинистской, ультралевые Рут Фишер и Маслов опирались на Зиновьева и т.д.
Актуальность отказа от сектантских делений проявилась, на мой взгляд, даже еще до крушения СССР, с началом неолиберальной глобализации и контрнаступления империализма. Первыми эту актуальность почувствовали революционеры Центральной Америки, которая стала тогда центром революционной борьбы. В 1980 году 'сталинисты', маоисты и троцкисты в Сальвадоре объединились в Фронт национального освобождения имени Фарабундо Марти. В составе Фронта бывшие группировки заявили о самороспуске, достигнув единства на основе общей революционной программы. На основе похожего объединения действовал Сандинистский фронт национального освобождения в Никарагуа.
'Боливарианское движение' в революционной Венесуэле также включает и троцкистские, и 'сталинистские', и маоистские партии и группы. Если между ними и есть расхождения, то они совсем не аналогичны тем, что существовали между Троцким, Сталиным и Мао.
Однако, этого опыта как будто не существует для сектантов:
Принять мой тезис о троцкизме и сталинизме Марк Васильев соглашается, только если я сброшу с себя груз 'антитроцкистского прошлого', превращусь из 'Савла сталинизма' в 'Павла троцкизма'. Получается, что критиковать троцкизм и стремиться к преодолению сектантства, можно только став троцкистом и сектантом.
Я с этим не согласен. Я думаю, что быть частью современной революционной политической организации пролетариата, можно, имея свои собственные взгляды на исторические вопросы коммунистического движения. И я не уклоняюсь от полемики по этим вопросам, формой такой полемики является моя статья 'От какого сталинизма мы отказываемся'. (В скобках замечу, что Марк Васильев поступает недобросовестно, ссылаясь на мои предшествующие более упрощенные, основанные на поверхностном анализе взгляды на вопросы борьбы Сталина и Троцкого. Конечно, тому, кто держится раз и навсегда данной свыше еще в 30-е годы позиции, может быть неведомо развитие взглядов на тот или иной вопрос).
С точки зрения: 'все, что не троцкизм - то сталинизм' я действительно остаюсь сталинистом. Потому что троцкистом я не стал и не собираюсь становиться. Но с точки зрения исторического сталинизма, я сталинистом не являюсь. Можете спросить какую-нибудь Нину Андрееву, которая, как зеркально отраженный Марк Васильев запишет меня в троцкисты.
Покрутившись вокруг да около исторических фактов и их интерпретаций, тов. Васильев возвращается к 'основному вопросу' о социализме в одной стране. Может быть ответ на этот вопрос все еще является важным для организационного размежевания марксистов и реформистов?
Нет, не является.
И вот почему. Во-первых, этот вопрос, так как он поставлен здесь и ставился в 'сталинистской' и троцкистской пропаганде 80 лет назад, не имеет ответа. Дело в том, что социализм/коммунизм - 'не идеал, к которому нужно стремиться, под коммунизмом мы понимаем действительное движение, уничтожающее теперешнее состояние' (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 3, с. 34).
Действительная разница между Сталиным и Троцким заключается в том, какими путями, по их мнению, должно было происходить это движение в конкретных условиях победы пролетариата в СССР и поражения в Европе.
В огромной степени разделительной линией служил вопрос об отношении к крестьянству, который стоял очень остро весь период нэповского компромисса. При этом позиция Сталина по этому вопросу развивалась: сначала он стоял фактически на одной позиции с Бухариным, а потом сделал резкий левый поворот, по сравнению с которым, по словам Исаака Дойчера, даже позиция Троцкого выглядела реформистской.
Делать из конкретно-исторических выводов Сталина или Троцкого абсолютные рецепты - это как раз и есть догматизм.
Когда-то Энгельс написал: 'Всё миропонимание Маркса - это не доктрина, а метод. Оно даёт не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования' (т. 39, с. 352). Многие из сегодняшних сектантов (и сталинистских, и троцкистских) готовы пожертвовать этим методом ради доктрины. Плодотворный подход, на мой взгляд, заключается, напротив, в том, чтобы на основе метода выработать актуальную революционную марксистскую программу.
Характерно, что никто из моих критиков даже не попытался спорить с одним из центральных положений статьи: 'Основные составляющие новой левой идеологии и практики также формируются в рамках разных марксистских течений параллельно, поэтому объединение на новых основаниях назрело'. Если они с этим согласны, то пусть работают на такое объединение, как это делает МО 'Че Гевара' и Организация марксистов в Украине. Если не согласны, то пусть дадут развернутую аргументацию в поддержку своего сектантского подхода, и тогда с ними можно будет спорить.
С моим выводом соглашаются менее догматично настроенные молодые члены РКРП/РКСМ(б): 'современный троцкизм зачастую мало уделяет собственно взглядам Троцкого, а выступает как революционно-марксистское течение. Во Франции бы я был на стороне троцкистов (LO, LCR), а не за гнилых зюганоидов из "Французской Коммунистической Партии". (:) Я безусловно отрицательно отношусь к теории троцкизма, что к "старому" (до присоединения Троцкого к большевикам), что к новому (под знаменем "ленинизма"), но я выступаю за преодоление догматического антагонизма между троцкизмом и сталинизмом, как излишнего в существующих условиях, и в этом я согласен с мнением, высказанным, например, тем же В. Шапиновым' ('Бунтарь' на Форуме РКРП-РПК). С этим мнением соглашается также 'Программист-коммунист' из Тулы: 'В целом статья Шапинова, думаю, правильная' (там же) и другие.
Олег Соловьев из РКРП-РПК критикует тезис моей статьи с позиций 'сталинизма'. Однако, в его изложении получается, что троцкизм сводится к 'наивному антибюрократизму' и 'национальному нигилизму'. Вероятно, у тов. Соловьева есть основания говорить это на основании знакомства с практикой каких-то троцкистских групп. Но мой подход заключается вовсе не в том, чтобы собрать в кучу всех 'сталинистов' и всех 'троцкистов', а в том, чтобы выработать актуальную программу на основе анализа современных проблем, а не на основе противоречий Сталина и Троцкого. Важно сформулировать эти вопросы, тогда будет понятно, что дело сегодня не в троцкизме и сталинизме. В целом же, тов. Соловьев поддержал нашу политическую линию: 'Все, что успел опубликовать бюллетень 'Против течения' в части борьбы с социал-шовинизмом, национализмом очень и очень необходимо теперь. Отличное оружие в борьбе с нашими горе-патриотическими настроениями. Многие наши госпатриотизмом и националистическим дерьмом отравлены'.
В Украине, где по разным причинам левое сектантство не смогло пустить такие мощные корни, как в России, подход статьи 'Нет больше сталинизма и троцкизма:' был фактически признан редакцией бюллетеня 'Против течения' и Молодежным объединением 'Че Гевара'. Есть основания полагать, что именно на таких принципах будет строиться в Украине Организация марксистов, в которую уже сегодня входят активисты и группы, воспитанные на разных марксистских традициях, но вырабатывающие сегодня теоретическое единство по актуальным политическим вопросам.
Однако, было бы неверно представлять ОМ как форму объединения бывших сталинистов и бывших троцкистов. Нельзя, по крайней мере, игнорировать тех людей, которые шли к марксизму не через сталинизм или троцкизм, а через Ильенкова, Босенко, Лукача, Лифшица и т. д. Это значительная часть молодежи, для которой проблема сталинизма и троцкизма вообще никогда не стояла.
Проект Декларации Организации марксистов намечает действительные пункты размежевания между марксизмом и оппортунизмом в левом движении Украины, а не повторяет сектантские штампы.
Виктор Шапинов.
http://www.alternativy.ru/ru/node/237
http://www.communist.ru/root/archive/di ... stslinizma
Trotz alledem!
- Дм. Сидоров
- Сообщения: 2532
- Зарегистрирован: 27 янв 2005, 13:11
- Откуда: Москва
Re: Виктор Шапинов: Нет больше сталинизма и троцкизма
http://shapinbaum.livejournal.com/19701.htmlВиктор Шапинов писал(а):Тов. Керманыч написал в своем ЖЖ:
"Однако перед классовыми врагами я беру на себя полную ответственность не только за Октябрьскую Революцию... но и даже за такую Советскую Республику, какой она есть сегодня, включая то правительство, которое выслало меня и лишило советского гражданства".
Лев Троцкий, 1932 г.
Из письма Эмилю Вандервельде
В общем и целом, эта позиция ответственности должна быть разделена современными марксистами по отношению ко всей, без исключения, истории бывшего СССР. Что, разумеется, никак не противоречит марксистской критике этой истории.
Попытки капитулировать перед господствующим правым дискурсом, отмежевываясь от трагического, противоречивого наследия тридцатых годов, лукавы и недопустимы. Признавая точкой отсчета большевизм и Октябрьскую революцию, мы (вне зависимости от фракционных различий) несем ответственность за все выдающиеся достижения и катастрофические провалы советской истории - вплоть до ее самого конца.
Я согласен с этим утверждением.
Но хотел бы дополнить следующим. Чем дальше Л.Д.Троцкий отдалялся от непосредственной фракционной борьбы со Сталиным, руководством ВКП(б), Коминтерна и чем больше ему становилось понятно, что изрядная часть 4-го Интернационала - это мелкобуржуазные обсосы (которые после 2-ой мировой стали ярыми антикоммунистами и даже идейными предшественниками неоконов), тем более его позиция становилась, как бы это поточнее... сталинистской.
Это не случайно. "Сталинисты" по-своему продолжали линию Октябрьской революции, в деформированной обстоятельствами форме и с ошибками, но продолжали. В то время как многие троцкисты заняли и занимают позицию отстраненной интеллигентской критики, совершенно абстрактной и в своем развитии закономерно переходящей от критической поддержки к "левому антикоммунизму", согласно точному выражению Майкла Паренти.
Лев Давидович все-таки был из другого теста. Поэтому в последние годы жизни острие его критики все чаще было направлено против "мелкобуржуазной оппозиции" в 4-м Интернационале и все больше звучало мотивов "ответственности", как в этом письме Вандервельде.
Trotz alledem!
- Дм. Сидоров
- Сообщения: 2532
- Зарегистрирован: 27 янв 2005, 13:11
- Откуда: Москва
Re: Виктор Шапинов: Нет больше сталинизма и троцкизма
Виктор Шапинов и троцкизм
«Я забыла ваши уроки,
Краснобаи и лжепророки.
Но меня не забыли вы…»
Анна Ахматова
В течение последнего месяца левый публицист и идеолог, член РКРП-РПК Виктор Шапинов неожиданно выступил с двумя тезисными заявлениями под заглавием: «Шапинов в ночь под рождество ставит точку в затянувшемся споре сталинистов и троц-кистов», и «Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм».
Хотя, тезисы т. Шапинова, есть, в большей степени, рассуждения, но, в них можно увидеть и слегка завуалированное предложение, адресованное к «троцкистам». Виктор Шапинов пишет о желательности формирования «интегральной марксистской (ре-волюционной) идеологии», при условии отказа от «сектантского и догматического мыш-ления», свойственного, по мнению т. Шапинова, как троцкистам, так и некоторым сталинистам. Безусловно, такое нестандартное обращение со стороны члена «сталинистской» партии, чья идеологическая линия не только не признает «троцкизм» в качестве револю-ционной идеологии, но, напротив, возлагает (в том числе) и на него вину за реставрацию капитализма в СССР, не должно пройти незамеченным. Главное, как мне кажется, даже не в самом факте появления этих посланий, а в том, какие условия сделали их возможны-ми.
ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ, И СТАЛИНИЗМ МЕНЯЕТСЯ ВМЕСТЕ С НИМИ
Не подлежит сомнению, что т. Шапинов взялся за перо для написания вышеупомя-нутых тезисов, будучи в здравом уме и твердой памяти. И, если вдумчиво прочитать их, то первоначальное чувство парадоксальности исчезает. Стремление к диалогу различных течений левого спектра у него возникло после беспристрастной оценки кризиса россий-ского «официального коммунизма» образца 1996-2005 года. Но, взглянем в историю глубже.
В своих последних статьях Виктор Шапинов настойчиво отождествляет хрущев-ский и брежневский режимы в СССР как «ревизионистско-анитсталинские». Делает он это, впрочем, зря. Сместив Хрущева, «новобранцы 1937 года» с Брежневым во главе, не только остановили «десталинизацию», но и наложили табу на всякое критическое упоминание о периоде «культа личности». Это не вызывает удивления. Все это поколение но-менклатуры, от Брежнева и Громыко до Шеварднадзе, консолидированное в среднем зве-не партаппарата в 1937-39 годах, было обязано Сталину главным – он расчистил им пло-щадку «высокого старта», необходимого для рывка к вершинам власти. С начала 70-х го-дов в советском кино и художественной литературе началось осторожное, но все более настойчивое прославление Сталина как «великого полководца», «мудрого государствен-ного деятеля» - «сурового, но справедливого политика». Советские СМИ широко освеща-ли эту тематику и в день 100-летия со дня рождения Сталина, (автор этих строк помнит данное событие). С другой стороны, политический строй позднего брежневского периода стал все больше сближаться с «классическим» сталинизмом. В стране пышно расцветал безбрежный культ Генерального секретаря ЦК КПСС. Рядом с ним поднимались культики сателлитов – Живкова, Хоннекера, Чаушеску, Цеденбала. Я уверен, просуществуй брежневско-андроповский режим дольше, то официальная реабилитация Сталина была весьма вероятна, особенно, если прочность режима была бы закреплена пусть маленькой, но реальной военной победой, каковой, вероятно, представлялся «освободительный по-ход» в Афганистан. История не предоставила «неосталинистам» такой возможности. Вме-сто короткого освободительного похода СССР пришлось ввязаться в многолетнюю войну, поглощавшую миллиарды долларов в год, что, при упадке цен на энергоносители и небла-гоприятной политической конъюнктуре было весьма тяжелым бременем для экономики СССР, уже вписанной в мировое хозяйство в качестве экспортера стратегического сырья на Запад. Регламентированное распределение дефицитных товаров в 80-е годы (в том чис-ле – масла, мясных продуктов) стало обычным явлением для многих промышленных го-родов СССР. Рост цен на нефть и газ, протекционизм ТНК болезненно отразились и на системе СЭВ. Ее участники были поставлены перед необходимостью повышения заку-почных цен на советские энергоносители, и, все больше залезали в долги к западным кредиторам. Обуржуазивание верхнего слоя бюрократии и прикормленной творческой интел-лигенции в СССР резко контрастировало с жизнью рядовых трудящихся. Новое поколение партноменклатуры, 80-х годов взращенное «новобранцами 1937 года», еще более циничное и корыстолюбивое, с завистью смотрело на «легальные» доходы западной буржуа-зии. Оно имело одну главную мотивацию – восстановление частной собственности. Когда стало ясно, что для воплощения этой мечты в жизнь понадобится распад СССР, партно-менклатура быстро выделила из своей среды когорту «реальных политиков», способных решить эту задачи, поставленную мировым капиталом..
Лишенные после 1991 года государственной (и кагебэшной) поддержки традици-онные компартии бывшего СССР, стран «второго» и «третьего мира» вступили в полосу глубочайшего структурного и идеологического кризиса. Главным его проявлением стало, прежде всего, массовое ренегатство в лагерь буржуазии и правой социал-демократии, горячим поборником которого оказался бывший генсек КПСС Михаил Гор-бачев. Создавалось впечатление, что партократы стран СНГ и «восточного блока» стре-мятся обогнать друг друга, объявляя себя «националистами», «сторонниками частной собственности рыночных отношений», «борцами за общечеловеческие ценности западной демократии». Как ни странно, поливая грязью революцию, некоторые из них, как напри-мер, Шеварднадзе, сохранили и нарочито демонстрировали свой пиетет перед Сталиным. Не лучшим образом дела обстояли и на Востоке. Хотя компартии Китая, и Вьетнама ос-тались у власти, но, прикрываясь «национальной спецификой социализма», они взяли курс на сотрудничество с национальной и мировой буржуазией, динамично интегрируясь в экономические и финансовые структуры, созданные капиталом.
Та часть российской партноменклатуры, которая не была готова (или не имела воз-можности) безоглядно броситься в объятия западного капитала, осталась в рядах компар-тии и спешно реабилитировала Сталина как «великого марксиста» и «продолжателя дела Ленина». Но, данный поворот не спас положения. История раскрыла перед сталинистами стран СНГ собственную страницу расколов. В России появилось несколько компартий и молодежных коморганизаций, оспаривающих друг у друга право на «чистый» «марксизм-ленинизм». Хотя возрожденная в 1993 году КПРФ многократно превосходила по числен-ности не только все остальные компартии, но и буржуазные псевдопартии типа ЛДПР, «Демократический выбор России», поражение Г. Зюганова на выборах 1996 года было на-чалом кризиса. Сразу же после оглашения результатов голосования, поползли слухи, что они были грубо фальсифицированы. Реально выигравший выборы лидер КПРФ Геннадий Зюганов не настоял на пересмотре, удовлетворяясь допустимым властью господством КПРФ в парламенте и ряде областей России, названых «красным поясом». Все это время идеологи КПРФ, в духе вульгаризированной теории «народного фронта», блокировались с «национально-патриотическими» силами, включая откровенных монархистов и черносо-тенцев. Данный «брак по расчету», скрепленный полумифологической ностальгией по российской или сталинской великодержавности, оказался прочен до поры до времени. Как только новобуржуазный режим Бориса Ельцина со своей политикой хаотического метания между США, Западной Европой и Китаем, был сменен режимом Путина, отно-шения между КПРФ и союзниками начали портиться. Состоявшаяся в 2000 году «рабочая встреча» Владимира Путина с двумя идеологами национал-патриотизма, редактором газе-ты «Завтра» А. Прохановым и редактором газеты «Советская Россия» Чикиным (подроб-ности которой до сих пор не известны) стала своеобразным сигналом новой волны рене-гатства из КПРФ. На этот раз в лагерь «сильной власти» побежали, выбрасывая партийные билеты, губернаторы «красного пояса». Особым образцом цинизма явился краснодар-ский губернатор Александр Ткачев, перебежавший из КПРФ в «Единую Россию» и тут же развязавший полицейские репрессии против своих вчерашних однопартийцев. На прези-дентских выборах 2000 года Путин «неожиданно» одержал уверенную победу в традици-онно «красных» регионах, таких как Краснодарский Край, Ставрополье. Прямое и косвенное давление «новой власти» стало причиной расколов в самой КПРФ – выделение «Партии Возрождения России» Геннадия Селезнева (бывшего спикера Госдумы) и откола сторонников ива-новского губернатора Тихонова, создавших «Всероссийскую Коммунистическую Партию Будущего»
Таким образом, полностью оправдался прогноз, данный профессором Александром Бузгалиным в его «Открытом письме молодым сталинистам»: «Подавляющее большинство “рядовых” (не активно-идейных) сталинистов России, писал он, … ныне готово голосовать за любого (в том числе – прокапиталистического) действующего вождя, не хулящего Сталина и хотя бы имитирующего политику “твердой руки”. Более то-го, правого, прокапиталистического, ничего не изменяющего в сущности нынешнего строя, вождя-сталиниста большинство “стихийных сталинистов” примет ныне с большей охотой, чем водждя-коммуниста, ибо эта власть не только не потребует от них никаких самостоятельных действий, но даже и не затронет их мощной боязни каких-либо перемен, а для взращенного сталинизмом обывателя возможность пассивно-мещанского и относительно устойчивого существования, защищенного любым сильным государством, важнее любых, в том числе социалистических. идеалов Тем самым нынешние сталинисты объективно, вопреки своим субъективным интен-циям, рыхлят почву для правого авторитаризма в России». Левое движение России познало феномен «красного путинизма». Проф Бузгалин оказался не точен в одном, ряды «красных путинистов» стали пополняться не только пассивными, но и идейными, в том числе, молодыми сталинистами, выработавшими целую теорию поддержки Путина, как «строителя сильного российского капитализма», противостоящего Западу. По их мнению, такой «созревающий национальный капитализм» рано или поздно приведет к «консолида-ции рабочего класса России». Самыми знаменитыми теоретиками «красного путинизма» оказались виртуальный «национал-революционер», живущий в США Баумгартен и его российский последователь Дмитрий Якушев.
Эти драматические катаклизмы затронули и личную судьбу Виктора Шапинова. В ходе фракционной борьбы, развернувшейся в примыкающем к РКРП «Революционном комсомоле» он и небольшая группа его сторонников были сняты с руководящих постов, а затем, исключены «за фракционную деятельность». Т.о., Виктор Шапинов стал (хотя и не полностью) «свободным публицистом».
ВИКТОР ШАПИНОВ О КРИЗИСЕ «НАЦИОНАЛ- КОММУНИЗМА» И НЕОБХОДИМОСТИ «ОЧИЩЕНИЯ» СТАЛИНА «ОТ ЛИБЕРАЛЬНЫХ, ТРОЦКИСТСКИХ И ПАТРИОТИЧЕСКИХ НАСЛОЕНИЙ»
Свобода, как известно, дает много преимуществ. Появляется время, которое мож-но использовать для переоценки ценностей. Впрочем, активной деятельности В. Шапинов не прекратил. Одним из ее главных направлений стал «красный интернет-еженедельник» www.communist.ru, который он редактировал и редактирует совместно с группой украин-ских комсомольцев во главе с А. Манчуком, также вышедших из рядов официальной КПУ. Я не берусь судить, насколько личная судьба т. Шапинова сыграла роль стимула его идейного поиска. Безусловно, что в какой-то мере сыграла. Главное не в этом, а в том, что цепь поражений официального социал-патриотического курса КПРФ, КПУ и близких ним движений заставила Шапинова всерьез заняться поисками «революционной антитезы» официальному «социал-патриотизму». В своей резкой полемике с Якушевым и др «крас-ными путинистами» Виктор Шапинов поднялся до существенных теоретических обобще-ний и показал, что т.н. «красный путинизм» есть ни что иное, как разновидность идеоло-гии великодержавия и «народного патриотизма», исповедуемая многими официальными компартиями, в том числе, верхушкой КПРФ. Более того, Шапинов увидел и не стал за-малчивать факт, что данная идеология позволяет уживаться в КПРФ и в «Союзе коммунистической молодежи» лицам с откровенно фашистскими взглядами, «призывающих очистить партию от тех, кто «не любит Родину и Нацию» и следует «сионистскому» учению Карла Маркса». Не в пример лидерам СКМ, Виктор Шапинов, не ограничился констатацией «отдельных досадных эксцессов», а показал, ЧТО ИМЕННО является пита-тельной почвой для ростков фашизма под сенью красного флага: «До тех пор, пока мы не научимся смотреть на государство и отечество с точки зрения классовой борьбы, до тех пор социализм и фашизм, социализм и национализм будет смешиваться в тех или иных пропорциях не только текстуально, как в цитате Зюганова, но и организа-ционно, как в случае этих молодых фашистов с партбилетами КПРФ. Нет и не бы-вает никакого «отечества вообще», никакой «родины вообще». Есть Франция па-рижских Коммунаров и Франция Тьера …, Чили Альенде и Чили Пиночета, Куба Ка-стро и Че и Куба Батисты. Точно также нет никакой «России вообще». Есть Россия Ленина и есть Россия Путина».
Второй аспект кризиса «национал-патриотического коммунизма», беспристрастно зафиксированный т. Шапиновым, это подъем мелкой и средней буржуазии, поддержан-ной транснациональным капиталом в ходе т.н. «цветных революций» в Грузии и Украине. Шапинов показал, что, в отличие от КПУ, «проглотившей» многочисленные фальсифи-кации в ходе выборов в обмен на личное спокойствие и депутатскую квоту в Верховной Раде, мобилизованная «ющенковцами» мелкая буржуазия воспользовалась массовым не-довольством в полной мере и. путем громких протестных акций добилась пересмотра результатов голосования. "Кстати, если уж и обсуждать, кто виноват в том, что на Украине победила "бархатная контрреволюция", пишет т. Шапинов, - в числе первых виновников следует назвать оппортунистов из руководящей верхушки украинской компартии. Именно они, не умея идти до конца, "сдали с рук на руки" протестные массы "оранжевым".
Виктор Шапинов приходит к выводу, что многочисленные рецепты «демократиче-ской», «народной», «национально-освободительной» революции в России и странах СНГ, являются ничем иным, как «хорошо забытым» старым оппортунизмом меньшевистского толка. Основываясь на том, что «российский капитализм давно вступил в монополистическую стадию», он констатирует: «марксистская, позиция по революционной перспективе России заключается в том, что на повестке дня в нашей стране стоит социалистическая революция, которая своей политической составляющей будет иметь переход власти от крупного капитала к классу наемных работников (пролетариату), а в области социально-экономической – уничтожение частной собственности».
Вся совокупность этих памфлетов Виктора Шапинова есть бескомпромиссный приговор «национал-патриотическому коммунизму», который исповедуется верхушкой большинства компартий стран СНГ, в том числе КПРФ». Впрочем, этот приговор вынесла сама политическая действительность, а т. Шапинов нашел в себе интеллектуальные и нравственные возможности не только назвать вещи своими именами, но и показать (хотя бы в самом общем виде), какие уроки левое движение должно извлечь из собственного кризиса. В оценке природы российского, украинского, белорусского капитализма, видению революционной перспективы, т. Шапинов, несомненно, приблизился к той позиции,. которую занимают «троцкисты» - адресаты его «новогодних» писем. Но, не будем торопиться с окончательными выводами.. Ставя «жирную точку в споре троцкистов и сталинистов», Виктор Шапинов делает любопытное открытие. Оказывается, в условиях «со-временного, постмодернистски-изогнутого информационного пространства» обыч-ный человек «через призмы официальной пропаганды видит Сталина-государственника, Сталина-националиста» и лишен возможности видеть «Сталина-революционера». Иными словами, по мнению Шапинова пунктом расхождения между левыми был извращенный «классовыми врагами» образ Сталина, следовательно, пунктом взаимопонимания, должно быть его очищение.
«Борьба за историю - классовая борьба, - восклицает т. Шапинов. Растущая по-пулярность Сталина рождает попытки присвоить его себе со стороны разных партий и общественных сил. Однако вся жизнь и борьба Сталина показывает, что он принадлежит рабочему классу, революционерам, коммунистам». Под эти рассуждения т. Шапинов подводит некую философскую базу, основанную на личном опыте борьбы с философией «национал-коммунизма». По Шапинову, отрицая в ходе такой борьбы «на-ционал-патриотического» Сталина, революционеры, как бы возвращаются к истокам на новом уровне, обретая образ «Сталина-революционера и интернационалиста».
ЗАБЛУЖДЕНИЯ ДИАЛЕКТИКА ИЛИ ДИАЛЕКТИКА ЗАБЛУЖДЕНИЙ?
Очевидно, что «троцкисты» не торопятся следовать пафосным воззваниям т. Ша-пинова, что он поспешно объясняет реликтами догматического и сектантского мышления, неспособностью к диалектике. Возможно, все мы в чем-то грешные люди, но, в данном случае т. Шапинов не прав. На мой взгляд, для глубокого взаимонепонимания есть два вида причин: мировоззренческие и формальные. Начнем с мировоззренческих.
Заблуждения «точки опоры»
Как мы уже отмечали, Виктор Шапинов как полемист очень часто подчеркивает важность материалистической диалектики. На этом фоне вызывающе странно выглядит субъективистская, оторванная от действительности постановка им целого ряда вопросов, от которых он отталкивается. Он, в частности пишет: «Огромным тормозом на пути формирования современной левой идеологии и левого движения становится то, что именно по вопросам прошлого, а не настоящего идет самоопределение и организаци-онное размежевание левых… Куча сталинистских, троцкистских и т.д. групп ведет дискуссию по «важнейшим» и «актуальнейшим» вопросам: был ли социализм в СССР или нет, была ли в тот или иной момент правильной политика Коминтерна, или нет, предал ли Сталин Испанскую революцию, был ли пакт Молотова-Риббентропа необходимостью или беспринципностью и т.д. и т.п. Сектантсткое мышление вер-тится в порочном круге штампов прошлой эпохи». Читать это, по меньшей мере, уди-вительно. Регулярные дискуссии между «сталинистами» и «троцкистами» в масштабах российских ведутся как минимум с лета прошлого года.
В качестве этапов таких дискуссий можно назвать летний лагерь Молодежного Ле-вого Фронта под Краснодаром (имевший реально российские масштабы), более скромные лагеря в Подмосковье и под Воронежем. С сентября прошлого года регулярно функцио-нирует дискуссионный клуб Левого Фронта. В этих мероприятиях постоянно участвуют и «троцкисты» и «сталинисты» разных партий и направлений. Смею заверить, что наряду с историческими вопросами (занимающими там относительно скромное место), в ходе дис-куссий обсуждались вполне животрепещущие темы, как-то: «природа российского капи-тализма», «глобализация и современный антиглобализм», «национальный вопрос в кон-тексте войны на Северном Кавказе», «марксизм и искусство», «революционный марксизм и ислам», «социалистическая перспектива Латинской Америки», «студенческое протес-ное движение» и ряд других тем, в частности, «технологии сопротивления корпорациям и защита трудовых прав». Странно то, что т. Шапинов, имея полную осведомленность о времени и месте всех этих мероприятиях, не только не блеснул там философской ориги-нальностью, но даже не почтил их ни разу своим участием. Спрашивается, какое он то-гда имеет право безапелляционно утверждать, что «самоопределение левых идет только по вопросам прошлого», утратившим свою актуальность?
История «кошерная», и история «некошерная»
Для нас, как марксистов, история никогда не была простой совокупностью фактов, «кошерных» или «некошерных» с точки зрения некой философской доктрины. Столь уважаемый т. Шапиновым Дьердь Лукач уделил немало внимания рассмотрению истории как процесса, в котором а) связаны между собой факты и схема познания этих фактов. б) не-разрывна связь между познанием прошлого и познанием настоящего. Он также писал. что «мы не поймем тотальность истории, если будем снисходительно отмахиваться от фак-тов». Т. Шапинов, как видно из его писем, к фактам нашей недавней истории относится неоднозначно. Они существуют у него либо в виде легитимных фактов, укладывающихся в его «марксистское мировоззрение», либо в виде «артефактов», «некошерных с точки зрения классического (читай – шапиновского) марксизма». Ничтоже сумняшиеся, Виктор Шапинов просто выносит эти «некошерные» артефакты за скобки, объявляя их неким сек-тантским спамом, который выбрасывается в корзину. «Создается впечатление, - пишет т. Шапинов, - что свои штампы они (троцкистские сектанты, М.В.) просто «забили» в hot-keys клавиатуры – нажимаешь control + «I» и появляется: «предательство Ис-панской революции», нажимаешь control + «B» и появляется: «привилегии бюрокра-тии», нажимаешь control + «G» появляется «пакт с Гитлером», а control + «K»: «роспуск Коминтерна». Можно, наверное, вообще автоматизировать процесс напи-сания сектантских статей, но это уже дело программистов, а не теоретиков». Советы, конечно, интересные, думается, т. Шапинов смог бы дать ряд дельных предложений ав-торам учебника «История для чайников». Но, если такой учебник попадет в руки подлин-ного диалектика, понимающего историю как ТОТАЛЬНОСТЬ то, пользуясь новациями т. Шапинова, он с легкостью впишет эти факты в позитивный, а не «потусторонний» процесс: «Предательство Испанской революции», «Пакт с Гитлером», «Роспуск Комин-терна», «Привилегии бюрократии» и сможет его продолжить дальше: «Потсдамский раздел Европы на сферы влияния», «Предательство Греческой революции», «Корруп-ционное перерождение бюрократии», «Реставрация частной собственности в СССР», «Вырождение постсоветского сталинизма в «национал-патриотизм», «Исключение т. Шапинова из РКСМ(б). Так что, т. Шапинов, синтез философии с компью-терными технологиями может быть неожиданно востребован совсем не так, как вы думаете.
Съест ли т. Шапинов свою шляпу?
Твердо убежденный в несокрушимости «троцкистского сектантского догматизма», Виктор Шапинов бросает мне (и, вероятно, всему современному троцкизму) две неразре-шимых, по его мнению, дилеммы.
«Вы (троцкисты М.В.) не пытаетесь даже ответить на вопрос, почему, вопреки прогнозам Троцкого СССР не рухнул в мировой войне, а выиграл? Почему бюрократия не реставрировала капитализм, а ждала еще 50 лет? А реставрировали именно под лозунгом отказа от сталинизма?
Также она (логика) не объясняет и тот факт, что в ХХ веке «хорошие парни» ни одной революции не совершили, а «плохие парни», наряду с поражениями имеют и ряд весьма крупных успехов. Так что, пока я останусь при своем мнении, но как только троцкисты «сделают» хоть одну революцию я тут же съем свою «сталинист-скую» шляпу и выступлю с самой радикальной самокритикой. Боюсь, только, что этого не произойдет».
Самоуверенность, т. Шапинов, обычно плохой помощник. Но, ваши заслуги в беспощадной критике «национал-патриотизма», безусловно, повод для снисхождения. Хотя бы поэтому «троцкисты» не будут ловить вас на слове «шляпа». Дело в том, что в отношении революций мы с вами мыслим в разных категориях. Во-первых, победа революции не тождественна победе вооруженного восстания и взятию власти. Во-вторых, революцию делают прежде всего массы, а «жирондисты», «троцкисты», «сталинисты», «хомей-нисты» и пр. участвуют в них, могут возглавлять. Возглавляя – могут двигать вперед, или, наоборот, тормозить, если революция пошла дальше их классовых, сословных или корпо-ративных интересов. Да, в 20-м веке история не предоставила «троцкистам» шанса возглавить победоносную революцию (почему – разговор отдельный). Но, столь же верно, что «троцкисты» И НЕ ЗАДУШИЛИ НИ ОДНОЙ ИЗ РЕВОЛЮЦИЙ, что нельзя сказать о других, вышеперечисленных течениях. Т. Шапинов пытается обратить внимание, что в современной Скандинавии «троцкисты» и «сталинисты» ныне формируют левый блок. Представьте себе, т. Шапинов, что такое было и раньше. Так, в Южном Вьетнаме с конца 30-х до 1945 года большинство комм. ячеек были смешанными «троцкистско-сталинистскими». Паритет был нестабилен, часто возникали жаркие споры, что, впрочем не мешало совместным партизанским действиям. Вся история закончилась в 1945 году, когда в партизанские районы с севера пришла армия КПВ и ликвидировала паритет, расстреляв «троцкистских предателей».
Ваш первый вопрос, т. Шапинов, кажется просто наивным. Вы, ведь читали Троц-кого в оригинале и должны знать во-первых то, что Троцкий НИКОГДА НЕ ГОВОРИЛ, ЧТО СССР ДОЛЖЕН РУХНУТЬ В ХОДЕ ВОЙНЫ. Рухнуть, по словам Троцкого, должна сталинская бюрократия, которую, в отличие от вас, ни Троцкий, ни «троцкисты» не урав-нивают с СССР. Во-вторых, Троцкий подчеркивал, что социальный прогноз не есть «пророчество» и поэтому всегда имеет несколько вариантов реализации. В отношении разви-тия СССР Троцкий всегда давал альтернативные прогнозы (как, например, в «Преданной революции»). Равным образом, Троцкий абсолютно не исключал, что в результате военно-го союза с «западными демократиями» сталинизм получит дополнительные стимулы к ук-реплению (что и произошло в реальности). Именно, раздел мира на «сферы геополитиче-ского влияния», произошедший после 2-й мировой войны позволил капитализму сохранить за собой западную Европу и большую часть постколониального мира, а сталинизму в различных его модификациях просуществовать еще 50 лет. Тем более, советская бюрократия все это время исправно снабжала Запад стратегическим сырьем. А реставрация частной собственности, вопреки вашему утверждению, потребовала не «отказа от сталиниз-ма», а отказа от Октябрьской революции как таковой, что не одно и то же. Это вы могли прочитать и раньше, в частности, у известного вам Вадима Роговина, в книги которого вы также заглядывали. Правда, судя по всему, ваш «интерес» к Роговину был продиктован не интеллектуальным поиском, а конкретным партийным поручением - «разоблачить и за-клеймить».
«Сталинист» Дьердь Лукач
Очищая Сталина от «национал-патриотической», «либеральной», «троцкистской» и прочей скверны, т. Шапинов также много говорит о диалектике. Странно то, что в его ар-гументации центральное место занимает не столько анализ конкретных противоречий сталинского периода, сколько апелляция к мнению авторитетов, подчеркивавших досто-инства Сталина (Нексе, Фейхтвангера, Ромена Роллана) и, наконец, Дьердя Лукача. Мне-ние Лукача для Виктора Шапинова, вероятно было особо ценно с учетом того, что Лукач неоднократно подвергался гонениям в сталинский и послесталинский период.
Шапинов указывает: «Даже такой известный «антисталинист» как Георг Лукач пишет в 1967 году безо всякого раскаяния: «В центральном для Советской России вопросе я стоял на стороне Сталина» Как говорится, «грубо и зримо»…. Если цитату Лукача вырвать из контекста, из времени и пространства, как это делает Шапинов. А контекст, между прочим, интересный. Он заслуживает быть приведенным ниже. Лукач на са-мом деле пишет следующее: «Уже в 1922 году состоялся марш на Рим, а в последующие годы в Германии произошло усиление национал-социализма, росла сплоченность всех ре-акционных сил. Поэтому нужно было ставить на повестку дня проблему единого фронта и народного фронта, а также продумывать их теоретически, равно как стратегически и тактически. При этом в редких случаях можно было ожидать каких-то ориентировок от III Интернационала, который все сильнее подпадал под влияние сталинской тактики. Эта тактика колебалась то влево, то вправо. Сталин в высшей степени роковым обра-зом умножил эту теоретическую неуверенность, назвав в 1928 году социал-демократов «близнецами» фашизма. Этим была захлопнута дверь перед любым единым фронтом ле-вых сил. Хотя в центральном для Советской России вопросе (построение социализма в одной стране М.В.) я стоял на стороне Сталина, я считал глубоко отталкивающей эту его позицию». (Лукач. История и классовое сознание, с 88)
Не говоря уже о самом контексте, выпущенное т. Шапиновым маленькое слово «хотя» полностью меняет смысл приведенной цитаты. Контекст показывает, что Лукач «безо всякого раскаяния» пишет не об утверждении, а о своих СОМНЕНИЯХ в правиль-ности сталинской политики, которые появились уже в 1928 году.
Да, Виктор Шапинов прав, просталинские пассажи Ромена Ролана, Нексе, Фейхтвангера формировались не под дулом пистолета. Но, собственно говоря, что это доказы-вает. Только то, что у них были свои мотивы. Большая часть этих левых интеллигентов (включая также Бернарда Шоу) до пакта Молотова-Риббентропа (а потом и в ходе Великой Отечественной Войны) хотела видеть в сталинском СССР преграду гитлеризму и, поэтому, закрывала глаза на не-которые «некошерные» аспекты сталинской внутренней и внешней политики. Что касается конкретно Лиона Фейхтвангера, то здесь присутствовал и более «земной» интерес. Его книга о 1937 годе была в рекордно короткие сроки издана в СССР 200-тысячным тиражом с уплатой автору немалого гонорара. Излишне напоминать, что книги всех перечисленных «друзей СССР» многократно переиздавались в Советском Союзе, а вот книги писателей, решившихся на более беспристрастную оценку советских реалий (как, например, Андре Жид) были запрещены к изданию.
«Социалистическая бюрократия» как двигатель прогресса
Краеугольным камне шапиновской философии является диалектика «нетождест-венности» ленинской работы «Государство и революция» и конкретных советских «со-циалистических» реалий 30-х годов (которую «троцкисты» не могут понять, так как, по мнению Шапинова, поднялись лишь до формально-логического мышления). Квинтэссенция такой "нетождественности" есть «позитивная роль» «социалистической бюрократии» в сталинский период, которую т. Шапинов последовательно отстаивает: «Кроме тяжелых процессов индустриализации и коллективизации, создание материальной базы социализма в СССР потребовало предоставления определенных привилегий слою спе-циалистов, необходимых для развития науки, техники, обороны, управления и т.д. Встала задача подготовки кадров – интеллигенции, которая могла бы освоить передовую технику. Для того, чтобы быстро, в экстренные сроки такую интеллигенцию вырастить, приходилось вводить и некоторое неравенство. Создавались лучшие условия для жизни «бюрократии». В сталинский период это было вынужденной мерой. Внедрить новую технику, развить производительные силы (без чего бюрократию не уничтожить) невозможно было без бюрократии – такова диалектика Так получи-лось, что имя Сталина ассоциируется именно с тем периодом, когда дело коммуниз-ма двигалось вперед с опорой на бюрократию. Как относится к этому? Хорошо это или плохо?
Как и всякое историческое явление, социалистическая бюрократия – это не хорошо и не плохо, она возникает как необходимое условие становления социализма, особенно в отсталой стране, и должно вместе с государством, деньгами и прочим наследием классовой цивилизации занять свое место в историческом музее рядом с ручной прялкой и каменным топором. Но в определенный период и каменный топор и ручная прялка были серьезными факторами прогресса».
Не буду углубляться в философскую корректность сравнения «прялки» как части производительных сил и «бюрократии» как субъекта производственных отношений, интеллигенции как наемных людей умственного труда и бюрократов, как управленцев и субъектов распределения благ. В данном случае, это детали.
Более интересными кажутся рассуждения т. Шапинова о том, как, когда и почему «социалистическая бюрократия» из двигателя «движения к коммунизму» вдруг преврати-лась в тормоз. Виктор Шапинов пишет следующее: «В области развития орудий труда в конце 50-х – начале 60-х происходит революция, которая приводит к созданию вычис-лительных машин. Поскольку коммунистические отношения не вызревают в недрах капиталистического общества, а сознательным образом формируются, для социа-лизма особую роль приобретает план, учет, контроль. Вычислительная техника ра-дикально сокращает общественно необходимое рабочее время, которое общество должно резервировать специально на дело администрирования. Более того, сам про-цесс управления обществом упрощается, переходит с «кустарного» на «фабричный» способ своего осуществления.
Таким образом, уже после смерти Сталина общественная производительная сила доросла до той стадии, когда возможность действительного уничтожения частной собственности замаячила на горизонте. Но тут руководство КПСС сделало все, чтобы не дать этой возможности превратиться в действительность. Наоборот, было ликвидировано и формальное обобществление средств производства, рес-таврация капитализма». Из этих плохо связанных между собой рассуждений следует вывод, что, пока Сталин здравствовал, «дело коммунизма шло вперед с опорой на бюрократию». Как только Сталина не стало, то бюрократия (при несравненно более благоприятных, по словам самого Шапинова. условиях), почему-то не захотела двигать «дело коммунизма» дальше. И никто не смог заставить ее, родимую, двигаться «к светлому бу-дущему» как прежде. Рассуждая об этом «тонком переходе» марксист и диалектик Шапи-нов не случайно умалчивает про роль «гегемона революции» - рабочего класса. Ибо, ему известно, что «нетождественные» «Государству и революции» реалии советской политики 30-х – 50-х годов низвели «гегемона» до полумаргинального существования.
Что же являет собой этот новый пример шапиновской «диалектики»? Шапинов, в свойственной ему манере жонглирует историческими фактами, подгоняя их под свои абстрактные схемы. На самом деле, привилегии для интеллигенции (в первую очередь технической) и привилегии для управленцев как вынужденная мера появились не в сталин-ский период, а много раньше – начиная с гражданской войны. Шапинов умалчивает, что тогда большевики (в полном соответствии с «Государством и революцией») дер-жали эти привилегии под контролем – политическим (рабоче-крестьянские инспек-ции) и материальным (партмаксимум). Сталинский период знаменит тем, что обе этих контрольных меры БЫЛИ УПРАЗДНЕНЫ, что, безусловно, УВЕЛИЧИЛО ЛЕГАЛЬНЫЕ И НЕЛЕГАЛЬНЫЕ ДОХОДЫ БЮРОКРАТИИ, привело к социальному и имущественно-му расслоению ВКП(б), об опасности которого указывал, в частности, Ленин. Виктор Шапинов также не прав в анализе причин «террора 1937 года» как конфликта между ра-бочим классом и бюрократией. Конфликт, безусловно, был, но он развивался внутри са-мого бюрократического слоя (точнее – многослоя). В результате нескольких волн «чис-ток» бюрократия не исчезла и даже не уменьшилась, а, напротив, стала численно больше и социально однороднее. На сцену вышел слой «молодых кадров» с чисто аппаратным воспитанием, не имевший революционного прошлого. (Всю эту стратегию «вертикальной мобильности» Сталин достаточно откровенно изложил на «Февральско-мартовском пленуме 1937 года). Как мы уже указывали, именно в тот период произошла консолидация слоя управленцев брежневско-сусловского поколения, определившее движение СССР че-рез «застой» к горбачевской «перестройке» и далее, к капиталистической реставрации.
«Уничтожение товарно-денежных отношений в одной, отдельно взятой стране»
Теперь, думается, можно сказать и главное. Краеугольный камень разногласий между «троцкистами» и «сталинистами» отнюдь не в личности Сталина и, тем более, не в степени «испорченности» его образа либералами или «державниками». Хотя, с другой стороны, любопытно, почему «державники-националисты», при их слепой ненависти к Октябрьской революции, питают любовь только к одному-единственному «революционеру» - именно к Сталину. Не к Ленину, не к Плеханову, не к народникам. Скорее всего – не потому, чтобы испортить Шапинову его философию, а по более глубоким причинам.
Секретарь ЦК СКМ А. Карелин, как-то в личной беседе выразил суть разногласий между «троцкизмом» и «сталинизмом» гораздо глубже, чем Шапинов. Он сказал: «я сталинист не потому, что люблю Сталина или признаю сталинскую политику во всем правильной, а потому, что верю в возможность построения социализма в одной стране». Аналогичных откровенных высказываний Шапинова нам не пока встретилось, но, совершенно очевидно, что весь его философский дискурс подчинен именно этой парадигме.
Формально Шапинов не отрицает мировую социалистическую революцию. Но, ее осознание проходит через столь известную всем «троцкистам» «теорию этапов». Главным достоинством Сталина по Шапинову явилось «уничтожение класса частных собственников» и «крупные шаги к преодолению частной собственности». А главным недос-татком постсталинского СССР Шапинов (со ссылкой на Мао и Че Гевару) объявляет «сохранение товарно-денежных отношений». Но маоистская критика СССР поставила диалектика Шапинова перед порогом, который он так и не перепрыгнул. Он не дает внятного ответа, как, в соответствии с «теорией этапов» в отдельно взятом СССР могли быть уничтожены товарно-денежные отношения и разделение труда. Эксперимент Пол Пота в Кампучии, одобренный тогдашним китайским руководством, т. Шапинова, почему-то не привлекает. Не случайно, что ни в одной из статей Шапинова, где он анализирует перипетии российского капитализма, мы не найдем анализа соотношения рос-сийского капитализма и капитализма мирового. Нигде т. Шапинов не говорит о МЕЖДУНАРОДНОМ РАЗДЕЛЕНИИ ТРУДА. как главном факторе, определяющем динамику современного капитализма и современного сопротивления капитализму. А, между прочим, международное разделение труда, согласно марксистской теории, возникло не вчера. И СССР весь свой период существования также был его субъектом. Об этом т. Шапинов вспоминает эпизодически, для оправдания «временных трудностей построения социализма». Вместе с тем, столь горячо любимый т. Шапиновым Лев Давидович Троцкий еще в 1928 году дал характеристику подобной «диалектике»:
«Под победой социализма они (сталинисты и бухаринцы М.В.) понимают не просто завоевание власти и национализацию средств производства, а построение социа-листического общества в отдельной стране. Если принять это токование, то мы получим не мировое социалистическое хозяйство, основанное на международном разделении труда, а федерацию самодовлеющих социалистических общин в духе блаженной памяти анархизма, только с расширением размеров этих общин до размеров нынешнего национального государства.
Если исходить из новой теории Сталина-Бухарина тогда получается такая перспектива, что до полной мировой победы пролетариата ряд отдельных стран осуществляет у себя полный социализм, а затем из этих социалистических стран будет строиться мировое социалистическое хозяйство, подобно тому, как дети строят здание из готовых кубиков. На самом деле мировое социалистическое хозяй-ство совсем не является суммой национально-социалистических хозяйств. оно смо-жет слагаться. в основных своих чертах, только на почве того мирового разделения труда. которое создано всем предшествующим развитием капитализма. … Хозяйст-венные успехи первых стран пролетарской диктатуры будут измеряться не степе-нью их приближения к самодовлеющему «полному социализму». а политической устойчивостью самой диктатуры и успешностью подготовки элементов будущего ми-рового социалистического хозяйства» (Троцкий Л.Д. «Критика программы коммунистического интернационала»).
Зная творчество т. Шапинова не трудно увидеть, чьим эпигоном он является. Надеюсь, разница двух мировоззрений будет понятна читателю. Но, как мы уже сказали раньше, кроме мировоззренческой разницы между т. Шапиновым и «троцкистами» суще-ствуют еще и более формальные неурядицы.
«ЭЛЛИНЫ И ИУДЕИ» ВИКТОРА ШАПИНОВА
Своему воззванию к «троцкистам» т. Шапинов предпослал эпиграф из проповеди апостола Павла к язычникам галатам «Несть ни эллина, ни иудея». Не знаю, ощущает ли т. Шапинов себя новым апостолом Павлом перед «язычниками-троцкистами», или нет (это его право) но, «Симвόл, конечно, дерзновенный». По меньшей мере, он должен знать, что перед тем, как проповедовать христово учение «язычникам», библейский Савл с Божьей помощью сбросил с себя тяжелый груз антихристианского прошлого, и только по-сле этого стал апостолом Павлом. В письмах т. Шапинова такой самооценки не наблюдается (возможно, Господа в тот момент кто-то отвлек), зато есть у Шапинова высокопар-ный (упомянутый нами ранее) императив: «Сегодня же по бескрайним просторам бывшего СССР разгуливают лишь одежды призраков. … Сектантсткое мышление вертится в порочном круге штампов прошлой эпохи» Дальше – больше. В личном письме мне т. Шапинов выказал: «Потому я и написал (письма М.В.), что не хочу будить призраков - сейчас у нас другие вопросы и другие споры. А Вы и Биец стали тормошить призрака прямо с каким-то остервенением».
Таким образом, «тяжелое наследие прошлого» и «погоня за призраками» помешала «троцкистам» оценить «добрую волю». А я хотел бы спросить, почему бы т. Шапинову прежде НЕ ПРИНЯТЬ НА СЕБЯ ЛИЧНО часть ответственности за это наследие? Ведь еще год с небольшим назад он не менее активно «воскрешал духов». Читаем: «Это поражение (социализма М.В.) гигантского исторического масштаба привело к рестав-рации всех течений и уклонов в революционном движении, которые когда-либо про-тивостояли марксизму. Поражение революции вдохнуло новые силы в меньшевизм, каутскианство, троцкизм, "левый" коммунизм ("госкап"), фрейдомарксизм и т.п. течения, вытащило из нафталина вопросы теории, давным-давно решенные историческим развитием коммунистического движения, но воскрешенные откатом назад самой истории». Тогда для т. Шапинова картина мира была проще. «Эллины» («революционеры-сталинцы») противостояли скопищу оппортунистов-«иудеев», поименованных выше. Теперь – «эллины и иудеи» вдруг куда-то исчезли, а революционеры и реформисты остались, но приобрели какой-то бесплотный, неосязаемый характер. Такой резкий «диалектический» скачок мышления Виктора Шапинова требует для отягощенных инерцией прошлого «троцкистов» определенных раздумий.
Есть еще один досадный факт, который мешает современным «троцкистам» избавиться от «догматизма» по отношению к т. Шапинову. Многие годы, вплоть до последнего времени он выступал не просто как воинствующий антитроцкист, НО КАК СОЗНАТЕЛЬНЫЙ ФАЛЬСИФИКАТОР ИДЕЙ ТРОЦКОГО И ИСТОРИИ ТРОЦКИСТСКОГО ДВИЖЕНИЯ. Сознавая серьезность данного обвинения, считаю не-обходимым привести пояснения, хотя бы и ценой утяжеления текста.
В 2004 году была опубликована статья Виктора Шапинова «За что убили Троцкого». В ней Шапинов, привлекая мало известные в России источники пытается доказать, что действия подосланного к Троцкому убийцы были не только не преступлением, но подвигом, ибо «предательство генерала Власова выглядит детской игрой по сравнению со злодеяниями троцкизма». Самым отвратительным является основанный на чистейшей подтасовке метод доказательств, применяемый Виктором Шапиновым. Так, для доказательства «альянса троцкизма и фашизма» он цитирует работы Троцкого, что, по его мнению, должно повысить доверие к статье в целом. Но, как цитирует Шапинов. Из множества подтасовок приведем одну, наиболее гнусную:
«С самого начала агрессии Германии во Франции, Троцкий сделал заявление, которое под названием "Мы не изменим своего курса" распространялось во Франции как листовка. Троцкий призвал французских рабочих считать поражение собственного правительства и оккупацию страны фашистами "меньшим злом"! Вооруженное сопротивление гитлеровским войскам троцкисты объявили "несовместимым с интернационализмом", "IV интернационал призывает вас к братанию с вашими германскими братьями" - писали они. Такие призывы нельзя считать случайной ошибкой, - троцкисты остались верны лозунгу "братания" с начала до конца войны во Франции».
На единственной аутентичной (выделенной) цитате Троцкого Шапинов строит всю концепцию, согласно которой «троцкисты» не только «проводили легальные собрания и съезды на оккупированных гитлеровцами территориях», но, и «становились полицаями и старостами, вступали в легионы французских добровольцев для борьбы с движением Со-противления».
Ниже мы приводим данную цитату в том контексте, который имеется в цитируемой работе Троцкого, и от которого ее благополучно избавил Шапинов:
«Чтобы создать революционное положение, говорят софисты социал-патриотизма, надо нанести удар Гитлеру. Для победы над Гитлером надо поддерживать империалистские демократии. Но если пролетариат откажется от самостоятельной революционной политики ради спасения "демократий", то кто же использует ту революционную ситуацию, которая будет создана поражением Гитлера? Недостатка в революционных ситуациях за последнюю четверть столетия не было. Чего не хватало - это революционной партии, способной использовать революционную ситуацию. Отказываться от воспитания революционной партии для того, чтоб вызвать "революционную ситуацию", значит вести рабочих на разгром с завязанными глазами. Поражение собственного империалистского правительства есть несомненно "меньшее зло", с точки зрения революции в собственной стране. Лже-интернационалисты отказываются, однако, применять этот принцип к побежденным демократическим странам. Зато победу Гитлера они истолковывают, не как относительное, а как абсолютное препятствие на пути революции в Германии. Они лгут в обоих случаях. В побежденных странах положение народных масс сразу чрезвычайно ухудшится. К социальному гнету присоединяется национальный, который главной своей тяжестью также ляжет на рабочих. Тоталитарная диктатура чужеземного завоевателя есть самая невыносимая из всех форм диктатуры. В то же время, поскольку национал-социализм захочет использовать естественные ресурсы или промышленную аппаратуру покоренных им наций, он попадает неизбежно в зависимость от туземных крестьян и рабочих. Экономические трудности начинаются всегда только после победы. Невозможно к каждому польскому, норвежскому, датскому, голландскому, балтийскому, французскому рабочему и крестьянину приставить по солдату с ружьем. У национал-социализма нет никаких рецептов, чтобы превратить покоренные им народы из врагов в друзей. Победитель Гитлер мечтает, разумеется, стать главным палачом пролетарской революции в любой части Европы. Но это вовсе не значит, что Гитлер окажется в силах справиться с пролетарской революцией, как он справляется с империалистской демократией»
Думаю, что комментарии излишни. Виктор Шапинов человек не глупый, и, думается, читая работу Троцкого «Что же дальше», он понял ее истинный смысл. Но, перед ним изначально стояла задача, опорочить и самого Троцкого, и его сторонников. Это, собственно он и сделал, зная, что с помощью надерганных цитат из Евангелия можно доказать отсутствия бытия Бога.
(Разоблачение других подтасовок Виктора Шапинова относительно роли Троцкого или истории троцкистского движения см., в частности, в архиве веб-сайта www.socialism.ru (разд. Дискуссия) «Старые песни о главном.1 (Троцкий – рыночный социалист)», Старые песни о главном.2 (Переписанное завещание Ленина)», «псевдоПЛУТарх» на communist.ru»).
Все вышеприведенное – лишний повод, чтобы обвинить нас, «троцкистов» в дурном характере, злопамятности и пр. Нет, без сомнения мы отдаем отчет, что все эти фальсификации т. Шапинова были написаны не синхронно с его «новогодними» обращениями. Но, одновременно с тем мы видим, что т. Шапинов, уделяя немало внимания попрекам «троцкистов» в «догматизме» и прочих грехах отнюдь не проявляет желания отмежеваться от собственных догм «сталинской школы фальсификаций», которые он ранее неоднократно пускал в пропагандистский оборот. Эти, с позволения сказать, «труды» широко размещены в интернете и служат «источником информации» для фальсификаторов более мелкого пошиба.
МЕЖДУ «ЦАРСТВОМ НЕОБХОДИМОСТИ» И «ЦАРСТВОМ СВОБОДЫ»
Беда т. Шапинова в том, что он формировался не просто как левый публицист, а именно как партийный аппаратчик, «боец идеологического фронта», не стеснявший себя в средствах для обеспечения, во что бы то ни стало «бесспорности генеральной линии РКРП». Как здесь не вспомнить Лукача, который указывал, что, в отличие от наемного рабочего, для человека умственного труда, предлагающего свои умения и навыки на рынке, ТОВАРОМ СТАНОВИТСЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОДУШЕВНАЯ СУЩНОСТЬ Овеществленный в рамках бюрократии человек становится овеществленным, механизиро-ванным, товаровидным даже в тех своих органах, которые могли быть единственными носителями его протеста.(Д. Лукач, Указ. Соч. .256). Оговоримся, мы совершенно не считаем, что т. Шапинов продавался за деньги, но, безусловно, его антитроцкизм был вос-требован на рынке политической конъюнктуры, именно как создание образа врага, и Ша-пинов делал для создания такого образа все, что в его силах. Его мышление разъедено ан-титроцкизмом настолько, что внутренний протест, скорее всего, маловероятен
В настоящее время т. Шапинов не отказывает «некоторым троцкистам» в революционности. «Сектанты, - пишет он, - скажут: О’кей, нет больше условий для деления на сталинистов, троцкистов, есть только революционный и реформистский марксизм. Но они согласятся признать революционным лишь направление, которое согласится признать все догматы данной секты». Себя Виктор Шапинов, естественно, сектантом не считает. Но, как тогда понимать его «единственно правильный» «революционно мифологизированный сталинизм»? Груз идеологических стереотипов прошлого тяготеющий над ним он пытается компенсировать мессианским пафосом и рассуждениями о «прыжке из царства необходимости в царство свободы». Сам Шапинов, впрочем, и не совершал такого прыжка по собственной воле. Из «царства необходимости» он был ката-пультирован силой разрядившихся фракционных катаклизмов, но до «царства свободы» так и не долетел. Подобно Вольке, выпустившему Старика Хоттабыча из кувшина, т. Шапинов оказался подброшенным к потолку и повис, зацепившись штанами за крюк, предназначенный для люстры….
Но, история сложная и парадоксальная вещь. Как известно, злобный гонитель Савл, мчавшийся в Дамаск, чтобы добить сбежавших туда христиан, стал, все же и первым международным проповедником новой веры. Не будем мелочиться прогнозами о питании т. Шапинова собственной сталинистской шляпой, поставим вопрос глобально: Вероятно ли «превращение Савла в Павла» в данном конкретном случае? Как мне кажется, в отличие от т. Шапинова, библейский Савл не был «бойцом идеологического антихристианского фронта» (по крайней мере, Деяния апостолов об этом ничего не сообщают). Исходя из марксистских взглядов Лукача такое положение Савла должно было сохранить (хотя бы и в глубине души) его "протестные чувства" и облегчить работу Господа Бога. Но, пути господни, тем не менее, не исповедимы. Будем надеяться, что он способен сотворить и большее чудо, чем то, которое произошло с Савлом-Павлом по дороге в Дамаск.
http://aglob.info/articles.php?article_id=1212
«Я забыла ваши уроки,
Краснобаи и лжепророки.
Но меня не забыли вы…»
Анна Ахматова
В течение последнего месяца левый публицист и идеолог, член РКРП-РПК Виктор Шапинов неожиданно выступил с двумя тезисными заявлениями под заглавием: «Шапинов в ночь под рождество ставит точку в затянувшемся споре сталинистов и троц-кистов», и «Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм».
Хотя, тезисы т. Шапинова, есть, в большей степени, рассуждения, но, в них можно увидеть и слегка завуалированное предложение, адресованное к «троцкистам». Виктор Шапинов пишет о желательности формирования «интегральной марксистской (ре-волюционной) идеологии», при условии отказа от «сектантского и догматического мыш-ления», свойственного, по мнению т. Шапинова, как троцкистам, так и некоторым сталинистам. Безусловно, такое нестандартное обращение со стороны члена «сталинистской» партии, чья идеологическая линия не только не признает «троцкизм» в качестве револю-ционной идеологии, но, напротив, возлагает (в том числе) и на него вину за реставрацию капитализма в СССР, не должно пройти незамеченным. Главное, как мне кажется, даже не в самом факте появления этих посланий, а в том, какие условия сделали их возможны-ми.
ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ, И СТАЛИНИЗМ МЕНЯЕТСЯ ВМЕСТЕ С НИМИ
Не подлежит сомнению, что т. Шапинов взялся за перо для написания вышеупомя-нутых тезисов, будучи в здравом уме и твердой памяти. И, если вдумчиво прочитать их, то первоначальное чувство парадоксальности исчезает. Стремление к диалогу различных течений левого спектра у него возникло после беспристрастной оценки кризиса россий-ского «официального коммунизма» образца 1996-2005 года. Но, взглянем в историю глубже.
В своих последних статьях Виктор Шапинов настойчиво отождествляет хрущев-ский и брежневский режимы в СССР как «ревизионистско-анитсталинские». Делает он это, впрочем, зря. Сместив Хрущева, «новобранцы 1937 года» с Брежневым во главе, не только остановили «десталинизацию», но и наложили табу на всякое критическое упоминание о периоде «культа личности». Это не вызывает удивления. Все это поколение но-менклатуры, от Брежнева и Громыко до Шеварднадзе, консолидированное в среднем зве-не партаппарата в 1937-39 годах, было обязано Сталину главным – он расчистил им пло-щадку «высокого старта», необходимого для рывка к вершинам власти. С начала 70-х го-дов в советском кино и художественной литературе началось осторожное, но все более настойчивое прославление Сталина как «великого полководца», «мудрого государствен-ного деятеля» - «сурового, но справедливого политика». Советские СМИ широко освеща-ли эту тематику и в день 100-летия со дня рождения Сталина, (автор этих строк помнит данное событие). С другой стороны, политический строй позднего брежневского периода стал все больше сближаться с «классическим» сталинизмом. В стране пышно расцветал безбрежный культ Генерального секретаря ЦК КПСС. Рядом с ним поднимались культики сателлитов – Живкова, Хоннекера, Чаушеску, Цеденбала. Я уверен, просуществуй брежневско-андроповский режим дольше, то официальная реабилитация Сталина была весьма вероятна, особенно, если прочность режима была бы закреплена пусть маленькой, но реальной военной победой, каковой, вероятно, представлялся «освободительный по-ход» в Афганистан. История не предоставила «неосталинистам» такой возможности. Вме-сто короткого освободительного похода СССР пришлось ввязаться в многолетнюю войну, поглощавшую миллиарды долларов в год, что, при упадке цен на энергоносители и небла-гоприятной политической конъюнктуре было весьма тяжелым бременем для экономики СССР, уже вписанной в мировое хозяйство в качестве экспортера стратегического сырья на Запад. Регламентированное распределение дефицитных товаров в 80-е годы (в том чис-ле – масла, мясных продуктов) стало обычным явлением для многих промышленных го-родов СССР. Рост цен на нефть и газ, протекционизм ТНК болезненно отразились и на системе СЭВ. Ее участники были поставлены перед необходимостью повышения заку-почных цен на советские энергоносители, и, все больше залезали в долги к западным кредиторам. Обуржуазивание верхнего слоя бюрократии и прикормленной творческой интел-лигенции в СССР резко контрастировало с жизнью рядовых трудящихся. Новое поколение партноменклатуры, 80-х годов взращенное «новобранцами 1937 года», еще более циничное и корыстолюбивое, с завистью смотрело на «легальные» доходы западной буржуа-зии. Оно имело одну главную мотивацию – восстановление частной собственности. Когда стало ясно, что для воплощения этой мечты в жизнь понадобится распад СССР, партно-менклатура быстро выделила из своей среды когорту «реальных политиков», способных решить эту задачи, поставленную мировым капиталом..
Лишенные после 1991 года государственной (и кагебэшной) поддержки традици-онные компартии бывшего СССР, стран «второго» и «третьего мира» вступили в полосу глубочайшего структурного и идеологического кризиса. Главным его проявлением стало, прежде всего, массовое ренегатство в лагерь буржуазии и правой социал-демократии, горячим поборником которого оказался бывший генсек КПСС Михаил Гор-бачев. Создавалось впечатление, что партократы стран СНГ и «восточного блока» стре-мятся обогнать друг друга, объявляя себя «националистами», «сторонниками частной собственности рыночных отношений», «борцами за общечеловеческие ценности западной демократии». Как ни странно, поливая грязью революцию, некоторые из них, как напри-мер, Шеварднадзе, сохранили и нарочито демонстрировали свой пиетет перед Сталиным. Не лучшим образом дела обстояли и на Востоке. Хотя компартии Китая, и Вьетнама ос-тались у власти, но, прикрываясь «национальной спецификой социализма», они взяли курс на сотрудничество с национальной и мировой буржуазией, динамично интегрируясь в экономические и финансовые структуры, созданные капиталом.
Та часть российской партноменклатуры, которая не была готова (или не имела воз-можности) безоглядно броситься в объятия западного капитала, осталась в рядах компар-тии и спешно реабилитировала Сталина как «великого марксиста» и «продолжателя дела Ленина». Но, данный поворот не спас положения. История раскрыла перед сталинистами стран СНГ собственную страницу расколов. В России появилось несколько компартий и молодежных коморганизаций, оспаривающих друг у друга право на «чистый» «марксизм-ленинизм». Хотя возрожденная в 1993 году КПРФ многократно превосходила по числен-ности не только все остальные компартии, но и буржуазные псевдопартии типа ЛДПР, «Демократический выбор России», поражение Г. Зюганова на выборах 1996 года было на-чалом кризиса. Сразу же после оглашения результатов голосования, поползли слухи, что они были грубо фальсифицированы. Реально выигравший выборы лидер КПРФ Геннадий Зюганов не настоял на пересмотре, удовлетворяясь допустимым властью господством КПРФ в парламенте и ряде областей России, названых «красным поясом». Все это время идеологи КПРФ, в духе вульгаризированной теории «народного фронта», блокировались с «национально-патриотическими» силами, включая откровенных монархистов и черносо-тенцев. Данный «брак по расчету», скрепленный полумифологической ностальгией по российской или сталинской великодержавности, оказался прочен до поры до времени. Как только новобуржуазный режим Бориса Ельцина со своей политикой хаотического метания между США, Западной Европой и Китаем, был сменен режимом Путина, отно-шения между КПРФ и союзниками начали портиться. Состоявшаяся в 2000 году «рабочая встреча» Владимира Путина с двумя идеологами национал-патриотизма, редактором газе-ты «Завтра» А. Прохановым и редактором газеты «Советская Россия» Чикиным (подроб-ности которой до сих пор не известны) стала своеобразным сигналом новой волны рене-гатства из КПРФ. На этот раз в лагерь «сильной власти» побежали, выбрасывая партийные билеты, губернаторы «красного пояса». Особым образцом цинизма явился краснодар-ский губернатор Александр Ткачев, перебежавший из КПРФ в «Единую Россию» и тут же развязавший полицейские репрессии против своих вчерашних однопартийцев. На прези-дентских выборах 2000 года Путин «неожиданно» одержал уверенную победу в традици-онно «красных» регионах, таких как Краснодарский Край, Ставрополье. Прямое и косвенное давление «новой власти» стало причиной расколов в самой КПРФ – выделение «Партии Возрождения России» Геннадия Селезнева (бывшего спикера Госдумы) и откола сторонников ива-новского губернатора Тихонова, создавших «Всероссийскую Коммунистическую Партию Будущего»
Таким образом, полностью оправдался прогноз, данный профессором Александром Бузгалиным в его «Открытом письме молодым сталинистам»: «Подавляющее большинство “рядовых” (не активно-идейных) сталинистов России, писал он, … ныне готово голосовать за любого (в том числе – прокапиталистического) действующего вождя, не хулящего Сталина и хотя бы имитирующего политику “твердой руки”. Более то-го, правого, прокапиталистического, ничего не изменяющего в сущности нынешнего строя, вождя-сталиниста большинство “стихийных сталинистов” примет ныне с большей охотой, чем водждя-коммуниста, ибо эта власть не только не потребует от них никаких самостоятельных действий, но даже и не затронет их мощной боязни каких-либо перемен, а для взращенного сталинизмом обывателя возможность пассивно-мещанского и относительно устойчивого существования, защищенного любым сильным государством, важнее любых, в том числе социалистических. идеалов Тем самым нынешние сталинисты объективно, вопреки своим субъективным интен-циям, рыхлят почву для правого авторитаризма в России». Левое движение России познало феномен «красного путинизма». Проф Бузгалин оказался не точен в одном, ряды «красных путинистов» стали пополняться не только пассивными, но и идейными, в том числе, молодыми сталинистами, выработавшими целую теорию поддержки Путина, как «строителя сильного российского капитализма», противостоящего Западу. По их мнению, такой «созревающий национальный капитализм» рано или поздно приведет к «консолида-ции рабочего класса России». Самыми знаменитыми теоретиками «красного путинизма» оказались виртуальный «национал-революционер», живущий в США Баумгартен и его российский последователь Дмитрий Якушев.
Эти драматические катаклизмы затронули и личную судьбу Виктора Шапинова. В ходе фракционной борьбы, развернувшейся в примыкающем к РКРП «Революционном комсомоле» он и небольшая группа его сторонников были сняты с руководящих постов, а затем, исключены «за фракционную деятельность». Т.о., Виктор Шапинов стал (хотя и не полностью) «свободным публицистом».
ВИКТОР ШАПИНОВ О КРИЗИСЕ «НАЦИОНАЛ- КОММУНИЗМА» И НЕОБХОДИМОСТИ «ОЧИЩЕНИЯ» СТАЛИНА «ОТ ЛИБЕРАЛЬНЫХ, ТРОЦКИСТСКИХ И ПАТРИОТИЧЕСКИХ НАСЛОЕНИЙ»
Свобода, как известно, дает много преимуществ. Появляется время, которое мож-но использовать для переоценки ценностей. Впрочем, активной деятельности В. Шапинов не прекратил. Одним из ее главных направлений стал «красный интернет-еженедельник» www.communist.ru, который он редактировал и редактирует совместно с группой украин-ских комсомольцев во главе с А. Манчуком, также вышедших из рядов официальной КПУ. Я не берусь судить, насколько личная судьба т. Шапинова сыграла роль стимула его идейного поиска. Безусловно, что в какой-то мере сыграла. Главное не в этом, а в том, что цепь поражений официального социал-патриотического курса КПРФ, КПУ и близких ним движений заставила Шапинова всерьез заняться поисками «революционной антитезы» официальному «социал-патриотизму». В своей резкой полемике с Якушевым и др «крас-ными путинистами» Виктор Шапинов поднялся до существенных теоретических обобще-ний и показал, что т.н. «красный путинизм» есть ни что иное, как разновидность идеоло-гии великодержавия и «народного патриотизма», исповедуемая многими официальными компартиями, в том числе, верхушкой КПРФ. Более того, Шапинов увидел и не стал за-малчивать факт, что данная идеология позволяет уживаться в КПРФ и в «Союзе коммунистической молодежи» лицам с откровенно фашистскими взглядами, «призывающих очистить партию от тех, кто «не любит Родину и Нацию» и следует «сионистскому» учению Карла Маркса». Не в пример лидерам СКМ, Виктор Шапинов, не ограничился констатацией «отдельных досадных эксцессов», а показал, ЧТО ИМЕННО является пита-тельной почвой для ростков фашизма под сенью красного флага: «До тех пор, пока мы не научимся смотреть на государство и отечество с точки зрения классовой борьбы, до тех пор социализм и фашизм, социализм и национализм будет смешиваться в тех или иных пропорциях не только текстуально, как в цитате Зюганова, но и организа-ционно, как в случае этих молодых фашистов с партбилетами КПРФ. Нет и не бы-вает никакого «отечества вообще», никакой «родины вообще». Есть Франция па-рижских Коммунаров и Франция Тьера …, Чили Альенде и Чили Пиночета, Куба Ка-стро и Че и Куба Батисты. Точно также нет никакой «России вообще». Есть Россия Ленина и есть Россия Путина».
Второй аспект кризиса «национал-патриотического коммунизма», беспристрастно зафиксированный т. Шапиновым, это подъем мелкой и средней буржуазии, поддержан-ной транснациональным капиталом в ходе т.н. «цветных революций» в Грузии и Украине. Шапинов показал, что, в отличие от КПУ, «проглотившей» многочисленные фальсифи-кации в ходе выборов в обмен на личное спокойствие и депутатскую квоту в Верховной Раде, мобилизованная «ющенковцами» мелкая буржуазия воспользовалась массовым не-довольством в полной мере и. путем громких протестных акций добилась пересмотра результатов голосования. "Кстати, если уж и обсуждать, кто виноват в том, что на Украине победила "бархатная контрреволюция", пишет т. Шапинов, - в числе первых виновников следует назвать оппортунистов из руководящей верхушки украинской компартии. Именно они, не умея идти до конца, "сдали с рук на руки" протестные массы "оранжевым".
Виктор Шапинов приходит к выводу, что многочисленные рецепты «демократиче-ской», «народной», «национально-освободительной» революции в России и странах СНГ, являются ничем иным, как «хорошо забытым» старым оппортунизмом меньшевистского толка. Основываясь на том, что «российский капитализм давно вступил в монополистическую стадию», он констатирует: «марксистская, позиция по революционной перспективе России заключается в том, что на повестке дня в нашей стране стоит социалистическая революция, которая своей политической составляющей будет иметь переход власти от крупного капитала к классу наемных работников (пролетариату), а в области социально-экономической – уничтожение частной собственности».
Вся совокупность этих памфлетов Виктора Шапинова есть бескомпромиссный приговор «национал-патриотическому коммунизму», который исповедуется верхушкой большинства компартий стран СНГ, в том числе КПРФ». Впрочем, этот приговор вынесла сама политическая действительность, а т. Шапинов нашел в себе интеллектуальные и нравственные возможности не только назвать вещи своими именами, но и показать (хотя бы в самом общем виде), какие уроки левое движение должно извлечь из собственного кризиса. В оценке природы российского, украинского, белорусского капитализма, видению революционной перспективы, т. Шапинов, несомненно, приблизился к той позиции,. которую занимают «троцкисты» - адресаты его «новогодних» писем. Но, не будем торопиться с окончательными выводами.. Ставя «жирную точку в споре троцкистов и сталинистов», Виктор Шапинов делает любопытное открытие. Оказывается, в условиях «со-временного, постмодернистски-изогнутого информационного пространства» обыч-ный человек «через призмы официальной пропаганды видит Сталина-государственника, Сталина-националиста» и лишен возможности видеть «Сталина-революционера». Иными словами, по мнению Шапинова пунктом расхождения между левыми был извращенный «классовыми врагами» образ Сталина, следовательно, пунктом взаимопонимания, должно быть его очищение.
«Борьба за историю - классовая борьба, - восклицает т. Шапинов. Растущая по-пулярность Сталина рождает попытки присвоить его себе со стороны разных партий и общественных сил. Однако вся жизнь и борьба Сталина показывает, что он принадлежит рабочему классу, революционерам, коммунистам». Под эти рассуждения т. Шапинов подводит некую философскую базу, основанную на личном опыте борьбы с философией «национал-коммунизма». По Шапинову, отрицая в ходе такой борьбы «на-ционал-патриотического» Сталина, революционеры, как бы возвращаются к истокам на новом уровне, обретая образ «Сталина-революционера и интернационалиста».
ЗАБЛУЖДЕНИЯ ДИАЛЕКТИКА ИЛИ ДИАЛЕКТИКА ЗАБЛУЖДЕНИЙ?
Очевидно, что «троцкисты» не торопятся следовать пафосным воззваниям т. Ша-пинова, что он поспешно объясняет реликтами догматического и сектантского мышления, неспособностью к диалектике. Возможно, все мы в чем-то грешные люди, но, в данном случае т. Шапинов не прав. На мой взгляд, для глубокого взаимонепонимания есть два вида причин: мировоззренческие и формальные. Начнем с мировоззренческих.
Заблуждения «точки опоры»
Как мы уже отмечали, Виктор Шапинов как полемист очень часто подчеркивает важность материалистической диалектики. На этом фоне вызывающе странно выглядит субъективистская, оторванная от действительности постановка им целого ряда вопросов, от которых он отталкивается. Он, в частности пишет: «Огромным тормозом на пути формирования современной левой идеологии и левого движения становится то, что именно по вопросам прошлого, а не настоящего идет самоопределение и организаци-онное размежевание левых… Куча сталинистских, троцкистских и т.д. групп ведет дискуссию по «важнейшим» и «актуальнейшим» вопросам: был ли социализм в СССР или нет, была ли в тот или иной момент правильной политика Коминтерна, или нет, предал ли Сталин Испанскую революцию, был ли пакт Молотова-Риббентропа необходимостью или беспринципностью и т.д. и т.п. Сектантсткое мышление вер-тится в порочном круге штампов прошлой эпохи». Читать это, по меньшей мере, уди-вительно. Регулярные дискуссии между «сталинистами» и «троцкистами» в масштабах российских ведутся как минимум с лета прошлого года.
В качестве этапов таких дискуссий можно назвать летний лагерь Молодежного Ле-вого Фронта под Краснодаром (имевший реально российские масштабы), более скромные лагеря в Подмосковье и под Воронежем. С сентября прошлого года регулярно функцио-нирует дискуссионный клуб Левого Фронта. В этих мероприятиях постоянно участвуют и «троцкисты» и «сталинисты» разных партий и направлений. Смею заверить, что наряду с историческими вопросами (занимающими там относительно скромное место), в ходе дис-куссий обсуждались вполне животрепещущие темы, как-то: «природа российского капи-тализма», «глобализация и современный антиглобализм», «национальный вопрос в кон-тексте войны на Северном Кавказе», «марксизм и искусство», «революционный марксизм и ислам», «социалистическая перспектива Латинской Америки», «студенческое протес-ное движение» и ряд других тем, в частности, «технологии сопротивления корпорациям и защита трудовых прав». Странно то, что т. Шапинов, имея полную осведомленность о времени и месте всех этих мероприятиях, не только не блеснул там философской ориги-нальностью, но даже не почтил их ни разу своим участием. Спрашивается, какое он то-гда имеет право безапелляционно утверждать, что «самоопределение левых идет только по вопросам прошлого», утратившим свою актуальность?
История «кошерная», и история «некошерная»
Для нас, как марксистов, история никогда не была простой совокупностью фактов, «кошерных» или «некошерных» с точки зрения некой философской доктрины. Столь уважаемый т. Шапиновым Дьердь Лукач уделил немало внимания рассмотрению истории как процесса, в котором а) связаны между собой факты и схема познания этих фактов. б) не-разрывна связь между познанием прошлого и познанием настоящего. Он также писал. что «мы не поймем тотальность истории, если будем снисходительно отмахиваться от фак-тов». Т. Шапинов, как видно из его писем, к фактам нашей недавней истории относится неоднозначно. Они существуют у него либо в виде легитимных фактов, укладывающихся в его «марксистское мировоззрение», либо в виде «артефактов», «некошерных с точки зрения классического (читай – шапиновского) марксизма». Ничтоже сумняшиеся, Виктор Шапинов просто выносит эти «некошерные» артефакты за скобки, объявляя их неким сек-тантским спамом, который выбрасывается в корзину. «Создается впечатление, - пишет т. Шапинов, - что свои штампы они (троцкистские сектанты, М.В.) просто «забили» в hot-keys клавиатуры – нажимаешь control + «I» и появляется: «предательство Ис-панской революции», нажимаешь control + «B» и появляется: «привилегии бюрокра-тии», нажимаешь control + «G» появляется «пакт с Гитлером», а control + «K»: «роспуск Коминтерна». Можно, наверное, вообще автоматизировать процесс напи-сания сектантских статей, но это уже дело программистов, а не теоретиков». Советы, конечно, интересные, думается, т. Шапинов смог бы дать ряд дельных предложений ав-торам учебника «История для чайников». Но, если такой учебник попадет в руки подлин-ного диалектика, понимающего историю как ТОТАЛЬНОСТЬ то, пользуясь новациями т. Шапинова, он с легкостью впишет эти факты в позитивный, а не «потусторонний» процесс: «Предательство Испанской революции», «Пакт с Гитлером», «Роспуск Комин-терна», «Привилегии бюрократии» и сможет его продолжить дальше: «Потсдамский раздел Европы на сферы влияния», «Предательство Греческой революции», «Корруп-ционное перерождение бюрократии», «Реставрация частной собственности в СССР», «Вырождение постсоветского сталинизма в «национал-патриотизм», «Исключение т. Шапинова из РКСМ(б). Так что, т. Шапинов, синтез философии с компью-терными технологиями может быть неожиданно востребован совсем не так, как вы думаете.
Съест ли т. Шапинов свою шляпу?
Твердо убежденный в несокрушимости «троцкистского сектантского догматизма», Виктор Шапинов бросает мне (и, вероятно, всему современному троцкизму) две неразре-шимых, по его мнению, дилеммы.
«Вы (троцкисты М.В.) не пытаетесь даже ответить на вопрос, почему, вопреки прогнозам Троцкого СССР не рухнул в мировой войне, а выиграл? Почему бюрократия не реставрировала капитализм, а ждала еще 50 лет? А реставрировали именно под лозунгом отказа от сталинизма?
Также она (логика) не объясняет и тот факт, что в ХХ веке «хорошие парни» ни одной революции не совершили, а «плохие парни», наряду с поражениями имеют и ряд весьма крупных успехов. Так что, пока я останусь при своем мнении, но как только троцкисты «сделают» хоть одну революцию я тут же съем свою «сталинист-скую» шляпу и выступлю с самой радикальной самокритикой. Боюсь, только, что этого не произойдет».
Самоуверенность, т. Шапинов, обычно плохой помощник. Но, ваши заслуги в беспощадной критике «национал-патриотизма», безусловно, повод для снисхождения. Хотя бы поэтому «троцкисты» не будут ловить вас на слове «шляпа». Дело в том, что в отношении революций мы с вами мыслим в разных категориях. Во-первых, победа революции не тождественна победе вооруженного восстания и взятию власти. Во-вторых, революцию делают прежде всего массы, а «жирондисты», «троцкисты», «сталинисты», «хомей-нисты» и пр. участвуют в них, могут возглавлять. Возглавляя – могут двигать вперед, или, наоборот, тормозить, если революция пошла дальше их классовых, сословных или корпо-ративных интересов. Да, в 20-м веке история не предоставила «троцкистам» шанса возглавить победоносную революцию (почему – разговор отдельный). Но, столь же верно, что «троцкисты» И НЕ ЗАДУШИЛИ НИ ОДНОЙ ИЗ РЕВОЛЮЦИЙ, что нельзя сказать о других, вышеперечисленных течениях. Т. Шапинов пытается обратить внимание, что в современной Скандинавии «троцкисты» и «сталинисты» ныне формируют левый блок. Представьте себе, т. Шапинов, что такое было и раньше. Так, в Южном Вьетнаме с конца 30-х до 1945 года большинство комм. ячеек были смешанными «троцкистско-сталинистскими». Паритет был нестабилен, часто возникали жаркие споры, что, впрочем не мешало совместным партизанским действиям. Вся история закончилась в 1945 году, когда в партизанские районы с севера пришла армия КПВ и ликвидировала паритет, расстреляв «троцкистских предателей».
Ваш первый вопрос, т. Шапинов, кажется просто наивным. Вы, ведь читали Троц-кого в оригинале и должны знать во-первых то, что Троцкий НИКОГДА НЕ ГОВОРИЛ, ЧТО СССР ДОЛЖЕН РУХНУТЬ В ХОДЕ ВОЙНЫ. Рухнуть, по словам Троцкого, должна сталинская бюрократия, которую, в отличие от вас, ни Троцкий, ни «троцкисты» не урав-нивают с СССР. Во-вторых, Троцкий подчеркивал, что социальный прогноз не есть «пророчество» и поэтому всегда имеет несколько вариантов реализации. В отношении разви-тия СССР Троцкий всегда давал альтернативные прогнозы (как, например, в «Преданной революции»). Равным образом, Троцкий абсолютно не исключал, что в результате военно-го союза с «западными демократиями» сталинизм получит дополнительные стимулы к ук-реплению (что и произошло в реальности). Именно, раздел мира на «сферы геополитиче-ского влияния», произошедший после 2-й мировой войны позволил капитализму сохранить за собой западную Европу и большую часть постколониального мира, а сталинизму в различных его модификациях просуществовать еще 50 лет. Тем более, советская бюрократия все это время исправно снабжала Запад стратегическим сырьем. А реставрация частной собственности, вопреки вашему утверждению, потребовала не «отказа от сталиниз-ма», а отказа от Октябрьской революции как таковой, что не одно и то же. Это вы могли прочитать и раньше, в частности, у известного вам Вадима Роговина, в книги которого вы также заглядывали. Правда, судя по всему, ваш «интерес» к Роговину был продиктован не интеллектуальным поиском, а конкретным партийным поручением - «разоблачить и за-клеймить».
«Сталинист» Дьердь Лукач
Очищая Сталина от «национал-патриотической», «либеральной», «троцкистской» и прочей скверны, т. Шапинов также много говорит о диалектике. Странно то, что в его ар-гументации центральное место занимает не столько анализ конкретных противоречий сталинского периода, сколько апелляция к мнению авторитетов, подчеркивавших досто-инства Сталина (Нексе, Фейхтвангера, Ромена Роллана) и, наконец, Дьердя Лукача. Мне-ние Лукача для Виктора Шапинова, вероятно было особо ценно с учетом того, что Лукач неоднократно подвергался гонениям в сталинский и послесталинский период.
Шапинов указывает: «Даже такой известный «антисталинист» как Георг Лукач пишет в 1967 году безо всякого раскаяния: «В центральном для Советской России вопросе я стоял на стороне Сталина» Как говорится, «грубо и зримо»…. Если цитату Лукача вырвать из контекста, из времени и пространства, как это делает Шапинов. А контекст, между прочим, интересный. Он заслуживает быть приведенным ниже. Лукач на са-мом деле пишет следующее: «Уже в 1922 году состоялся марш на Рим, а в последующие годы в Германии произошло усиление национал-социализма, росла сплоченность всех ре-акционных сил. Поэтому нужно было ставить на повестку дня проблему единого фронта и народного фронта, а также продумывать их теоретически, равно как стратегически и тактически. При этом в редких случаях можно было ожидать каких-то ориентировок от III Интернационала, который все сильнее подпадал под влияние сталинской тактики. Эта тактика колебалась то влево, то вправо. Сталин в высшей степени роковым обра-зом умножил эту теоретическую неуверенность, назвав в 1928 году социал-демократов «близнецами» фашизма. Этим была захлопнута дверь перед любым единым фронтом ле-вых сил. Хотя в центральном для Советской России вопросе (построение социализма в одной стране М.В.) я стоял на стороне Сталина, я считал глубоко отталкивающей эту его позицию». (Лукач. История и классовое сознание, с 88)
Не говоря уже о самом контексте, выпущенное т. Шапиновым маленькое слово «хотя» полностью меняет смысл приведенной цитаты. Контекст показывает, что Лукач «безо всякого раскаяния» пишет не об утверждении, а о своих СОМНЕНИЯХ в правиль-ности сталинской политики, которые появились уже в 1928 году.
Да, Виктор Шапинов прав, просталинские пассажи Ромена Ролана, Нексе, Фейхтвангера формировались не под дулом пистолета. Но, собственно говоря, что это доказы-вает. Только то, что у них были свои мотивы. Большая часть этих левых интеллигентов (включая также Бернарда Шоу) до пакта Молотова-Риббентропа (а потом и в ходе Великой Отечественной Войны) хотела видеть в сталинском СССР преграду гитлеризму и, поэтому, закрывала глаза на не-которые «некошерные» аспекты сталинской внутренней и внешней политики. Что касается конкретно Лиона Фейхтвангера, то здесь присутствовал и более «земной» интерес. Его книга о 1937 годе была в рекордно короткие сроки издана в СССР 200-тысячным тиражом с уплатой автору немалого гонорара. Излишне напоминать, что книги всех перечисленных «друзей СССР» многократно переиздавались в Советском Союзе, а вот книги писателей, решившихся на более беспристрастную оценку советских реалий (как, например, Андре Жид) были запрещены к изданию.
«Социалистическая бюрократия» как двигатель прогресса
Краеугольным камне шапиновской философии является диалектика «нетождест-венности» ленинской работы «Государство и революция» и конкретных советских «со-циалистических» реалий 30-х годов (которую «троцкисты» не могут понять, так как, по мнению Шапинова, поднялись лишь до формально-логического мышления). Квинтэссенция такой "нетождественности" есть «позитивная роль» «социалистической бюрократии» в сталинский период, которую т. Шапинов последовательно отстаивает: «Кроме тяжелых процессов индустриализации и коллективизации, создание материальной базы социализма в СССР потребовало предоставления определенных привилегий слою спе-циалистов, необходимых для развития науки, техники, обороны, управления и т.д. Встала задача подготовки кадров – интеллигенции, которая могла бы освоить передовую технику. Для того, чтобы быстро, в экстренные сроки такую интеллигенцию вырастить, приходилось вводить и некоторое неравенство. Создавались лучшие условия для жизни «бюрократии». В сталинский период это было вынужденной мерой. Внедрить новую технику, развить производительные силы (без чего бюрократию не уничтожить) невозможно было без бюрократии – такова диалектика Так получи-лось, что имя Сталина ассоциируется именно с тем периодом, когда дело коммуниз-ма двигалось вперед с опорой на бюрократию. Как относится к этому? Хорошо это или плохо?
Как и всякое историческое явление, социалистическая бюрократия – это не хорошо и не плохо, она возникает как необходимое условие становления социализма, особенно в отсталой стране, и должно вместе с государством, деньгами и прочим наследием классовой цивилизации занять свое место в историческом музее рядом с ручной прялкой и каменным топором. Но в определенный период и каменный топор и ручная прялка были серьезными факторами прогресса».
Не буду углубляться в философскую корректность сравнения «прялки» как части производительных сил и «бюрократии» как субъекта производственных отношений, интеллигенции как наемных людей умственного труда и бюрократов, как управленцев и субъектов распределения благ. В данном случае, это детали.
Более интересными кажутся рассуждения т. Шапинова о том, как, когда и почему «социалистическая бюрократия» из двигателя «движения к коммунизму» вдруг преврати-лась в тормоз. Виктор Шапинов пишет следующее: «В области развития орудий труда в конце 50-х – начале 60-х происходит революция, которая приводит к созданию вычис-лительных машин. Поскольку коммунистические отношения не вызревают в недрах капиталистического общества, а сознательным образом формируются, для социа-лизма особую роль приобретает план, учет, контроль. Вычислительная техника ра-дикально сокращает общественно необходимое рабочее время, которое общество должно резервировать специально на дело администрирования. Более того, сам про-цесс управления обществом упрощается, переходит с «кустарного» на «фабричный» способ своего осуществления.
Таким образом, уже после смерти Сталина общественная производительная сила доросла до той стадии, когда возможность действительного уничтожения частной собственности замаячила на горизонте. Но тут руководство КПСС сделало все, чтобы не дать этой возможности превратиться в действительность. Наоборот, было ликвидировано и формальное обобществление средств производства, рес-таврация капитализма». Из этих плохо связанных между собой рассуждений следует вывод, что, пока Сталин здравствовал, «дело коммунизма шло вперед с опорой на бюрократию». Как только Сталина не стало, то бюрократия (при несравненно более благоприятных, по словам самого Шапинова. условиях), почему-то не захотела двигать «дело коммунизма» дальше. И никто не смог заставить ее, родимую, двигаться «к светлому бу-дущему» как прежде. Рассуждая об этом «тонком переходе» марксист и диалектик Шапи-нов не случайно умалчивает про роль «гегемона революции» - рабочего класса. Ибо, ему известно, что «нетождественные» «Государству и революции» реалии советской политики 30-х – 50-х годов низвели «гегемона» до полумаргинального существования.
Что же являет собой этот новый пример шапиновской «диалектики»? Шапинов, в свойственной ему манере жонглирует историческими фактами, подгоняя их под свои абстрактные схемы. На самом деле, привилегии для интеллигенции (в первую очередь технической) и привилегии для управленцев как вынужденная мера появились не в сталин-ский период, а много раньше – начиная с гражданской войны. Шапинов умалчивает, что тогда большевики (в полном соответствии с «Государством и революцией») дер-жали эти привилегии под контролем – политическим (рабоче-крестьянские инспек-ции) и материальным (партмаксимум). Сталинский период знаменит тем, что обе этих контрольных меры БЫЛИ УПРАЗДНЕНЫ, что, безусловно, УВЕЛИЧИЛО ЛЕГАЛЬНЫЕ И НЕЛЕГАЛЬНЫЕ ДОХОДЫ БЮРОКРАТИИ, привело к социальному и имущественно-му расслоению ВКП(б), об опасности которого указывал, в частности, Ленин. Виктор Шапинов также не прав в анализе причин «террора 1937 года» как конфликта между ра-бочим классом и бюрократией. Конфликт, безусловно, был, но он развивался внутри са-мого бюрократического слоя (точнее – многослоя). В результате нескольких волн «чис-ток» бюрократия не исчезла и даже не уменьшилась, а, напротив, стала численно больше и социально однороднее. На сцену вышел слой «молодых кадров» с чисто аппаратным воспитанием, не имевший революционного прошлого. (Всю эту стратегию «вертикальной мобильности» Сталин достаточно откровенно изложил на «Февральско-мартовском пленуме 1937 года). Как мы уже указывали, именно в тот период произошла консолидация слоя управленцев брежневско-сусловского поколения, определившее движение СССР че-рез «застой» к горбачевской «перестройке» и далее, к капиталистической реставрации.
«Уничтожение товарно-денежных отношений в одной, отдельно взятой стране»
Теперь, думается, можно сказать и главное. Краеугольный камень разногласий между «троцкистами» и «сталинистами» отнюдь не в личности Сталина и, тем более, не в степени «испорченности» его образа либералами или «державниками». Хотя, с другой стороны, любопытно, почему «державники-националисты», при их слепой ненависти к Октябрьской революции, питают любовь только к одному-единственному «революционеру» - именно к Сталину. Не к Ленину, не к Плеханову, не к народникам. Скорее всего – не потому, чтобы испортить Шапинову его философию, а по более глубоким причинам.
Секретарь ЦК СКМ А. Карелин, как-то в личной беседе выразил суть разногласий между «троцкизмом» и «сталинизмом» гораздо глубже, чем Шапинов. Он сказал: «я сталинист не потому, что люблю Сталина или признаю сталинскую политику во всем правильной, а потому, что верю в возможность построения социализма в одной стране». Аналогичных откровенных высказываний Шапинова нам не пока встретилось, но, совершенно очевидно, что весь его философский дискурс подчинен именно этой парадигме.
Формально Шапинов не отрицает мировую социалистическую революцию. Но, ее осознание проходит через столь известную всем «троцкистам» «теорию этапов». Главным достоинством Сталина по Шапинову явилось «уничтожение класса частных собственников» и «крупные шаги к преодолению частной собственности». А главным недос-татком постсталинского СССР Шапинов (со ссылкой на Мао и Че Гевару) объявляет «сохранение товарно-денежных отношений». Но маоистская критика СССР поставила диалектика Шапинова перед порогом, который он так и не перепрыгнул. Он не дает внятного ответа, как, в соответствии с «теорией этапов» в отдельно взятом СССР могли быть уничтожены товарно-денежные отношения и разделение труда. Эксперимент Пол Пота в Кампучии, одобренный тогдашним китайским руководством, т. Шапинова, почему-то не привлекает. Не случайно, что ни в одной из статей Шапинова, где он анализирует перипетии российского капитализма, мы не найдем анализа соотношения рос-сийского капитализма и капитализма мирового. Нигде т. Шапинов не говорит о МЕЖДУНАРОДНОМ РАЗДЕЛЕНИИ ТРУДА. как главном факторе, определяющем динамику современного капитализма и современного сопротивления капитализму. А, между прочим, международное разделение труда, согласно марксистской теории, возникло не вчера. И СССР весь свой период существования также был его субъектом. Об этом т. Шапинов вспоминает эпизодически, для оправдания «временных трудностей построения социализма». Вместе с тем, столь горячо любимый т. Шапиновым Лев Давидович Троцкий еще в 1928 году дал характеристику подобной «диалектике»:
«Под победой социализма они (сталинисты и бухаринцы М.В.) понимают не просто завоевание власти и национализацию средств производства, а построение социа-листического общества в отдельной стране. Если принять это токование, то мы получим не мировое социалистическое хозяйство, основанное на международном разделении труда, а федерацию самодовлеющих социалистических общин в духе блаженной памяти анархизма, только с расширением размеров этих общин до размеров нынешнего национального государства.
Если исходить из новой теории Сталина-Бухарина тогда получается такая перспектива, что до полной мировой победы пролетариата ряд отдельных стран осуществляет у себя полный социализм, а затем из этих социалистических стран будет строиться мировое социалистическое хозяйство, подобно тому, как дети строят здание из готовых кубиков. На самом деле мировое социалистическое хозяй-ство совсем не является суммой национально-социалистических хозяйств. оно смо-жет слагаться. в основных своих чертах, только на почве того мирового разделения труда. которое создано всем предшествующим развитием капитализма. … Хозяйст-венные успехи первых стран пролетарской диктатуры будут измеряться не степе-нью их приближения к самодовлеющему «полному социализму». а политической устойчивостью самой диктатуры и успешностью подготовки элементов будущего ми-рового социалистического хозяйства» (Троцкий Л.Д. «Критика программы коммунистического интернационала»).
Зная творчество т. Шапинова не трудно увидеть, чьим эпигоном он является. Надеюсь, разница двух мировоззрений будет понятна читателю. Но, как мы уже сказали раньше, кроме мировоззренческой разницы между т. Шапиновым и «троцкистами» суще-ствуют еще и более формальные неурядицы.
«ЭЛЛИНЫ И ИУДЕИ» ВИКТОРА ШАПИНОВА
Своему воззванию к «троцкистам» т. Шапинов предпослал эпиграф из проповеди апостола Павла к язычникам галатам «Несть ни эллина, ни иудея». Не знаю, ощущает ли т. Шапинов себя новым апостолом Павлом перед «язычниками-троцкистами», или нет (это его право) но, «Симвόл, конечно, дерзновенный». По меньшей мере, он должен знать, что перед тем, как проповедовать христово учение «язычникам», библейский Савл с Божьей помощью сбросил с себя тяжелый груз антихристианского прошлого, и только по-сле этого стал апостолом Павлом. В письмах т. Шапинова такой самооценки не наблюдается (возможно, Господа в тот момент кто-то отвлек), зато есть у Шапинова высокопар-ный (упомянутый нами ранее) императив: «Сегодня же по бескрайним просторам бывшего СССР разгуливают лишь одежды призраков. … Сектантсткое мышление вертится в порочном круге штампов прошлой эпохи» Дальше – больше. В личном письме мне т. Шапинов выказал: «Потому я и написал (письма М.В.), что не хочу будить призраков - сейчас у нас другие вопросы и другие споры. А Вы и Биец стали тормошить призрака прямо с каким-то остервенением».
Таким образом, «тяжелое наследие прошлого» и «погоня за призраками» помешала «троцкистам» оценить «добрую волю». А я хотел бы спросить, почему бы т. Шапинову прежде НЕ ПРИНЯТЬ НА СЕБЯ ЛИЧНО часть ответственности за это наследие? Ведь еще год с небольшим назад он не менее активно «воскрешал духов». Читаем: «Это поражение (социализма М.В.) гигантского исторического масштаба привело к рестав-рации всех течений и уклонов в революционном движении, которые когда-либо про-тивостояли марксизму. Поражение революции вдохнуло новые силы в меньшевизм, каутскианство, троцкизм, "левый" коммунизм ("госкап"), фрейдомарксизм и т.п. течения, вытащило из нафталина вопросы теории, давным-давно решенные историческим развитием коммунистического движения, но воскрешенные откатом назад самой истории». Тогда для т. Шапинова картина мира была проще. «Эллины» («революционеры-сталинцы») противостояли скопищу оппортунистов-«иудеев», поименованных выше. Теперь – «эллины и иудеи» вдруг куда-то исчезли, а революционеры и реформисты остались, но приобрели какой-то бесплотный, неосязаемый характер. Такой резкий «диалектический» скачок мышления Виктора Шапинова требует для отягощенных инерцией прошлого «троцкистов» определенных раздумий.
Есть еще один досадный факт, который мешает современным «троцкистам» избавиться от «догматизма» по отношению к т. Шапинову. Многие годы, вплоть до последнего времени он выступал не просто как воинствующий антитроцкист, НО КАК СОЗНАТЕЛЬНЫЙ ФАЛЬСИФИКАТОР ИДЕЙ ТРОЦКОГО И ИСТОРИИ ТРОЦКИСТСКОГО ДВИЖЕНИЯ. Сознавая серьезность данного обвинения, считаю не-обходимым привести пояснения, хотя бы и ценой утяжеления текста.
В 2004 году была опубликована статья Виктора Шапинова «За что убили Троцкого». В ней Шапинов, привлекая мало известные в России источники пытается доказать, что действия подосланного к Троцкому убийцы были не только не преступлением, но подвигом, ибо «предательство генерала Власова выглядит детской игрой по сравнению со злодеяниями троцкизма». Самым отвратительным является основанный на чистейшей подтасовке метод доказательств, применяемый Виктором Шапиновым. Так, для доказательства «альянса троцкизма и фашизма» он цитирует работы Троцкого, что, по его мнению, должно повысить доверие к статье в целом. Но, как цитирует Шапинов. Из множества подтасовок приведем одну, наиболее гнусную:
«С самого начала агрессии Германии во Франции, Троцкий сделал заявление, которое под названием "Мы не изменим своего курса" распространялось во Франции как листовка. Троцкий призвал французских рабочих считать поражение собственного правительства и оккупацию страны фашистами "меньшим злом"! Вооруженное сопротивление гитлеровским войскам троцкисты объявили "несовместимым с интернационализмом", "IV интернационал призывает вас к братанию с вашими германскими братьями" - писали они. Такие призывы нельзя считать случайной ошибкой, - троцкисты остались верны лозунгу "братания" с начала до конца войны во Франции».
На единственной аутентичной (выделенной) цитате Троцкого Шапинов строит всю концепцию, согласно которой «троцкисты» не только «проводили легальные собрания и съезды на оккупированных гитлеровцами территориях», но, и «становились полицаями и старостами, вступали в легионы французских добровольцев для борьбы с движением Со-противления».
Ниже мы приводим данную цитату в том контексте, который имеется в цитируемой работе Троцкого, и от которого ее благополучно избавил Шапинов:
«Чтобы создать революционное положение, говорят софисты социал-патриотизма, надо нанести удар Гитлеру. Для победы над Гитлером надо поддерживать империалистские демократии. Но если пролетариат откажется от самостоятельной революционной политики ради спасения "демократий", то кто же использует ту революционную ситуацию, которая будет создана поражением Гитлера? Недостатка в революционных ситуациях за последнюю четверть столетия не было. Чего не хватало - это революционной партии, способной использовать революционную ситуацию. Отказываться от воспитания революционной партии для того, чтоб вызвать "революционную ситуацию", значит вести рабочих на разгром с завязанными глазами. Поражение собственного империалистского правительства есть несомненно "меньшее зло", с точки зрения революции в собственной стране. Лже-интернационалисты отказываются, однако, применять этот принцип к побежденным демократическим странам. Зато победу Гитлера они истолковывают, не как относительное, а как абсолютное препятствие на пути революции в Германии. Они лгут в обоих случаях. В побежденных странах положение народных масс сразу чрезвычайно ухудшится. К социальному гнету присоединяется национальный, который главной своей тяжестью также ляжет на рабочих. Тоталитарная диктатура чужеземного завоевателя есть самая невыносимая из всех форм диктатуры. В то же время, поскольку национал-социализм захочет использовать естественные ресурсы или промышленную аппаратуру покоренных им наций, он попадает неизбежно в зависимость от туземных крестьян и рабочих. Экономические трудности начинаются всегда только после победы. Невозможно к каждому польскому, норвежскому, датскому, голландскому, балтийскому, французскому рабочему и крестьянину приставить по солдату с ружьем. У национал-социализма нет никаких рецептов, чтобы превратить покоренные им народы из врагов в друзей. Победитель Гитлер мечтает, разумеется, стать главным палачом пролетарской революции в любой части Европы. Но это вовсе не значит, что Гитлер окажется в силах справиться с пролетарской революцией, как он справляется с империалистской демократией»
Думаю, что комментарии излишни. Виктор Шапинов человек не глупый, и, думается, читая работу Троцкого «Что же дальше», он понял ее истинный смысл. Но, перед ним изначально стояла задача, опорочить и самого Троцкого, и его сторонников. Это, собственно он и сделал, зная, что с помощью надерганных цитат из Евангелия можно доказать отсутствия бытия Бога.
(Разоблачение других подтасовок Виктора Шапинова относительно роли Троцкого или истории троцкистского движения см., в частности, в архиве веб-сайта www.socialism.ru (разд. Дискуссия) «Старые песни о главном.1 (Троцкий – рыночный социалист)», Старые песни о главном.2 (Переписанное завещание Ленина)», «псевдоПЛУТарх» на communist.ru»).
Все вышеприведенное – лишний повод, чтобы обвинить нас, «троцкистов» в дурном характере, злопамятности и пр. Нет, без сомнения мы отдаем отчет, что все эти фальсификации т. Шапинова были написаны не синхронно с его «новогодними» обращениями. Но, одновременно с тем мы видим, что т. Шапинов, уделяя немало внимания попрекам «троцкистов» в «догматизме» и прочих грехах отнюдь не проявляет желания отмежеваться от собственных догм «сталинской школы фальсификаций», которые он ранее неоднократно пускал в пропагандистский оборот. Эти, с позволения сказать, «труды» широко размещены в интернете и служат «источником информации» для фальсификаторов более мелкого пошиба.
МЕЖДУ «ЦАРСТВОМ НЕОБХОДИМОСТИ» И «ЦАРСТВОМ СВОБОДЫ»
Беда т. Шапинова в том, что он формировался не просто как левый публицист, а именно как партийный аппаратчик, «боец идеологического фронта», не стеснявший себя в средствах для обеспечения, во что бы то ни стало «бесспорности генеральной линии РКРП». Как здесь не вспомнить Лукача, который указывал, что, в отличие от наемного рабочего, для человека умственного труда, предлагающего свои умения и навыки на рынке, ТОВАРОМ СТАНОВИТСЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОДУШЕВНАЯ СУЩНОСТЬ Овеществленный в рамках бюрократии человек становится овеществленным, механизиро-ванным, товаровидным даже в тех своих органах, которые могли быть единственными носителями его протеста.(Д. Лукач, Указ. Соч. .256). Оговоримся, мы совершенно не считаем, что т. Шапинов продавался за деньги, но, безусловно, его антитроцкизм был вос-требован на рынке политической конъюнктуры, именно как создание образа врага, и Ша-пинов делал для создания такого образа все, что в его силах. Его мышление разъедено ан-титроцкизмом настолько, что внутренний протест, скорее всего, маловероятен
В настоящее время т. Шапинов не отказывает «некоторым троцкистам» в революционности. «Сектанты, - пишет он, - скажут: О’кей, нет больше условий для деления на сталинистов, троцкистов, есть только революционный и реформистский марксизм. Но они согласятся признать революционным лишь направление, которое согласится признать все догматы данной секты». Себя Виктор Шапинов, естественно, сектантом не считает. Но, как тогда понимать его «единственно правильный» «революционно мифологизированный сталинизм»? Груз идеологических стереотипов прошлого тяготеющий над ним он пытается компенсировать мессианским пафосом и рассуждениями о «прыжке из царства необходимости в царство свободы». Сам Шапинов, впрочем, и не совершал такого прыжка по собственной воле. Из «царства необходимости» он был ката-пультирован силой разрядившихся фракционных катаклизмов, но до «царства свободы» так и не долетел. Подобно Вольке, выпустившему Старика Хоттабыча из кувшина, т. Шапинов оказался подброшенным к потолку и повис, зацепившись штанами за крюк, предназначенный для люстры….
Но, история сложная и парадоксальная вещь. Как известно, злобный гонитель Савл, мчавшийся в Дамаск, чтобы добить сбежавших туда христиан, стал, все же и первым международным проповедником новой веры. Не будем мелочиться прогнозами о питании т. Шапинова собственной сталинистской шляпой, поставим вопрос глобально: Вероятно ли «превращение Савла в Павла» в данном конкретном случае? Как мне кажется, в отличие от т. Шапинова, библейский Савл не был «бойцом идеологического антихристианского фронта» (по крайней мере, Деяния апостолов об этом ничего не сообщают). Исходя из марксистских взглядов Лукача такое положение Савла должно было сохранить (хотя бы и в глубине души) его "протестные чувства" и облегчить работу Господа Бога. Но, пути господни, тем не менее, не исповедимы. Будем надеяться, что он способен сотворить и большее чудо, чем то, которое произошло с Савлом-Павлом по дороге в Дамаск.
http://aglob.info/articles.php?article_id=1212
Trotz alledem!
- Дм. Сидоров
- Сообщения: 2532
- Зарегистрирован: 27 янв 2005, 13:11
- Откуда: Москва
Re: Виктор Шапинов: Нет больше сталинизма и троцкизма
Предлагаю высказаться о публикации статей Шапинова на сайте.
Trotz alledem!