Юлия Друнина
Добавлено: 24 янв 2006, 18:00
Сюда я выложу тексты о Юлии Друниной одной хорошей знакомой меня и Кости Социалиста - Эдэль. Думаю ей удалось хорошо передать кем была Друнина и ту атмосферу что есть в её стихах. В общем читайте сами...
Всё Началось с "Зинки"...
"Есть что-то общее, что роднит все поколения людей - живших, живущих ныне и - надеюсь - тех, кто будет жить после нас... Испытания на долю каждого поколения выпадают разные, меняется мир, меняется в чём-то человек, но нечто общее, глубинное, близкое каждому всегда - остаётся...
Может быть потому томик стихов Юлии Друниной, глубоко волнующий и близкий, несмотря на то, что нас, невоенное поколение, отделяют от них, девчонок той войны, годы и годы совсем иной жизни, открываю часто, а закрываю всегда в растрёпанных чувствах.
...От её стихов вскипают слёзы. Вскипают горько и светло. Пишет ли она о войне или о боли и радости мирного времени. В её, таких простых на первый взгляд, кратких и ёмких строках - сила, человечность, глубина... искренность, щемящая нежность, пронзительный внутренний свет...
...странное дело - слёзы эти не опустошают, не обессиливают, а напротив - придают сил. Словно вспыхивает вместе с ними - обжигающе-внезапно - протестом и мятежом - какой-то внутренний огонь. И хочется не опустить подавленно голову, спрятав в ладони лицо мокрое от слёз, а - напротив - сжав зубы, голову поднять. Навстречу тому, что есть. Чем бы оно ни было.
Всё началось с "Зинки"... Это было десять лет назад, в "Зеркальном", когда мы, девчонки-вожатые, встали перед необходимостью делать исключительно женским коллективом сценическую постановку о войне... Мы не представляли, как ставить войну без мальчишек... Это казалось нереальным. С идеями было кисло.
А потом в библиотеке мы нашли "Зинку"... которую каждый из нас, думаю, унёс из того мая с собой, в себе - наизусть - и читал потом тихонько кому-то близкому....
Здесь более подробно об этом
Тогда я ещё ничего не знала о дальнейшей послевоенной судьбе Юлии Владимировны... судьбе непростой, но всё-таки счастливой, несмотря на трагический - в итоге - уход, судьбе сильного и светлого человека, неравнодушного к чужим радостям и печалям, оставшегося до самой старости верным идеалам юности, большого поэта (жеманное слово "поэтесса" так не подходит к этой волевой, энергичной, стойкой женщине, ушедшей в семнадцать из-за школьной парты на фронт, к этой "тоненькой девочке с глазами кинозвезды, так похожей на Любовь Орлову", которая в стоптанных солдатских сапогах прошла всю войну батальонным санинструктором, получив два ранения, орден Красной Звезды и медаль "За отвагу"...)
Всё это я узнаю потом, спустя несколько лет, когда Друг подарит томик её лирики с фотографиями и воспоминаниями друзей... А тогда... тогда в "Зеркальном" были только строки... с ошеломляющей искренностью, силой и простотой показавшие войну глазами женщины... Таких стихов о войне я не читала ни до, ни после... Краткие, напряжённые психологические этюды.
...Говорят, когда снимался фильм "А зори здесь тихие", молодые актрисы, чтобы почувствовать камертон искренности, правдивости и чтобы достоверней войти в образ своих героинь - девчонок-солдат - читали со слезами на глазах военные стихи Друниной...
* * *
Трубы.
Пепел ещё горячий.
Как изранена Беларусь...
Милый, что ж ты глаза не прячешь? -
С ними встретиться я боюсь.
Спрячь глаза.
А я сердце спрячу.
И про нежность свою забудь.
Трубы.
Пепел ещё горячий.
По горячему пеплу путь.
* * *
Кто-то бредит.
Кто-то злобно стонет.
Кто-то очень, очень мало жил.
На мои замёрзшие ладони
Голову товарищ положил.
Так спокойны пыльные ресницы.
А вокруг - нерусские края.
Спи, земляк,
Пускай тебе приснится
Город наш и девушка твоя.
Может быть, в землянке,
После боя,
На колени тёплые её
Прилегло усталой головою
Счастье беспокойное моё...
* * *
Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
Мама!
Мама!
Я дошла до цели...
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
* * *
Я только раз видала рукопашный,
Раз - наяву. И сотни раз - во сне...
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
ШТРАФНОЙ БАТАЛЬОН
Дышит в лицо
молдаванский вечер
Хмелем осенних трав.
Дробно,
как будто цыганские плечи,
Гибкий дрожит состав.
Мечется степь -
узорный,
Жёлто-зелёный плат.
Пляшут,
поют платформы,
Пляшет,
поёт штрафбат.
Бледный майор
расправляет плечи:
- Хлопцы,
пропьём
Свой последний вечер! -
Вечер.
Дорожный щемящий вечер.
глухой паровозный крик.
Красное небо летит навстречу -
Поезд идёт
в тупик...
ТЫ ДОЛЖНА!
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернёшься едва ли,
Хоть "Не смей!"
Повторяет комбат.
Даже танки
(Они же из стали!)
В трёх шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притвориться
Пред собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадёжно
"Сестрица!"
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит...
ДВА ВЕЧЕРА.
Мы стояли у Москвы-реки,
Тёплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел -
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и - улыбнулся мне:
- Ну какой же из тебя
Солдат?
Как была ты, право,
На войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Я тебя
Представить не могу
В стоптанных солдатских сапогах!...
Я же вечер вспомнила другой:
Миномёты били,
Падал снег.
И сказал мне тихо
Дорогой,
На тебя похожий человек:
- Вот лежим и мёрзнем на снегу,
Будто и не жили в городах...
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках...
* * *
Не знаю, где я нежности училась, -
Об этом не расспрашивай меня.
Растут в степи солдатские могилы,
Идёт в шинели молодость моя.
В моих глазах - обугленные трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова
нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.
Нет!
Мы с тобой узнали не по сводкам
Большого отступления страду.
Опять в огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.
А вечером
над братскою могилой
С опущенной стояла головой...
Не знаю, где я нежности училась, -
Быть может, на дороге фронтовой...
* * *
В неразберихе маршей и атак
была своя закономерность всё же:
Вот это - друг,
А это - смертный враг,
И враг в бою
Быть должен уничтожен.
А в чёткости спокойных мирных дней,
Ей-богу же, всё во сто раз сложней:
У подлости бесшумные шаги,
Друзьями маскируются враги...
В ШКОЛЕ.
Тот же двор,
Та же дверь.
Те же стены.
Так же дети бегут гуртом.
Та же самая "тётя Лена"
Суетится возле пальто.
В класс вошла.
За ту парту села,
Где училась я десять лет.
На доске написано мелом:
"X+Y=Z".
...Школьным вечером,
Хмурым летом,
Бросив книги и карандаш,
Встала девочка с парты этой
И шагнула в сырой блиндаж.
* * *
Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в "мать" и "перемать",
Потому что имя ближе, чем "Россия",
Не могла сыскать.
* * *
Контур леса выступает резче,
Вечереет.
Начало свежеть.
Запевает девушка-разведчик,
Чтобы не темнело в блиндаже.
Милый!
Может, песня виновата
В том, что я сегодня не усну?
Словно в песне,
Мне приказ на запад,
А тебе - в другую сторону.
За траншеей - вечер деревенский.
Звёзды и ракеты над рекой...
Я грущу сегодня очень женской,
очень несолдатскою тоской.
* * *
Всё просят девочки:
- Прочтите о любви! -
Всё просят мальчики:
- Прочтите о войне! -
Но эти ипостаси,
Как ручьи,
В одну реку
Давно слились
Во мне.
Они давно слились
В реку одну.
Пускай удостовериться любой:
Читаю о любви -
Там про войну,
Читаю о войне -
Там про любовь...
* * *
Худенькой, нескладной недотрогой
Я пришла в окопные края,
И была застенчивой и строгой
Полковая молодость моя.
На дорогах родины осенней
Нас с тобой связали навсегда
Судорожные петли окружений,
Отданные с кровью города.
Если ж я солгу тебе по-женски,
Грубо и безпомощно солгу,
Лишь напомни зарево Смоленска,
Лишь напомни ночи на снегу.
ЧЁРНЫЙ ЛЕС
Только буки да грабы,
Только грабы да буки
Тянут к солнцу
Сплетённые намертво руки.
Чёрный лес,
Обжигающий холодом лес,
Под шатром
Добела раскалённых небес.
Тишина.
Только ветра приглушенный ропот.
Тишина.
Заросли партизанские тропы,
Заросли дождидеревом и купиной.
Тишина.
Отчего же здесь веет войной?
Отчего
Даже в светлый напев ручейка
Заронила гнетущую ноту тоска?..
А в глубоком ущелье,
У быстрой воды
Обелиск со звездой
Да землянок следы.
То с Великой Войны
Запоздавшая весть -
Партизаны свой госпиталь
Прятали здесь.
Только буки да грабы,
Только грабы да буки,
Защищая,
Простёрли над лагерем руки.
В чёрном море деревьев
Горя горького остров -
Косит раненых смерть,
Еле держатся сёстры.
И, губами распухшими
Чуть шевеля,
Здесь тебя призывают,
Большая Земля...
Раз в ночи,
Когда месяц стоял в карауле,
То ли свистнула птица,
То ли чиркнула пуля.
И сейчас же,
Во всё прокопчённое горло,
Хрипло рявкнула пушка,
Вздрогнув, охнули горы.
И тогда,
Задыхаясь от радостных слёз,
- Наши! -
Крикнул слепой обгоревший матрос.
Но, узнав пулемёта нерусского стук,
Вдруг рванулся к винтовке
Разведчик бкз рук,
Вдруг рванулась куда-то
Связистка без ног,
И заслон медсестёр
Самым первым полёг...
Только буки да грабы,
Только грабы да буки
Здесь согнулись в бессилии,
Ярости, муке.
Только плачут холодные капли дождя,
Только люди бледнеют,
Сюда забредя.
Чёрный лес,
Партизанский обугленный лес,
Под сияющим куполом
Мирных небес...
ТРИ ПРОЦЕНТА
По статистике, среди
фронтовиков 1922-го, 23-го
и 24-го годов рождения в
живых остались 3 процента.
Вновь прошлого кинолента
Раскручена предо мной -
Всего только три процента
Мальчишек пришли домой...
Да, раны врачует время,
Любой затухает взрыв.
Но всё-таки как же с теми -
Невестами сороковых?
Им было к победе двадцать,
Сегодня им пятьдесят.
Украдкой они косятся
На чьих-то чужих внучат...
* * *
Над ними ветра и рыдают, и пляшут,
Бормочут дожди в темноте.
Спят наши любимые, мальчики наши,
А нас обнимают не те...
Одни - помоложе, другие - постарше.
Вот только ровесников нет.
Спят наши ровесники, воины наши -
Им всем по семнадцати лет.
* * *
Я родом не из детства - из войны.
И потому, наверное, дороже,
Чем ты, ценю я радость тишины
И каждый новый день, что мною прожит.
Я родом не из детства - из войны.
Раз, пробираясь партизанской тропкой,
Я поняла навек, что мы должны
Быть добрыми к любой травинке робкой.
Я родом не из детства - из войны.
И может, потому незащищённей:
Сердца фронтовиков обожжены,
А у тебя - шершавые ладони.
Я родом не из детства - из войны.
Прости меня - в том нет моей вины...
Неизбежно возникает вопрос: а нужно ли вообще нам погружаться в инферно прошлого, в ту боль, которую мы, может быть, никогда не переживём сами? Нет войны - и слава богу, и не надо вспоминать... отгремело, отболело, отошло... тяжёлые это воспоминания... не наши... Почему же снова беру в руки любимый томик?.. Почему не отпускают, не блёкнут знакомые уже наизусть строки?.. Может быть потому, что это стихи не только о войне - они о тех вечных ценностях, что являются точками отсчёта для людей любой эпохи - о дружбе, любви, человеческом достоинстве... о сложности нравственного выбора... хрупкости и ценности жизни... чуде обретения и мучительной боли потери... надежде и вере... стойкости духа... чуткости души, не черствеющей даже в самых трудных, подчас нечеловеческих, условиях...
Эти ценности подвергались испытанию войной, проверяясь на прочность... эти же ценности подвергаются испытанию сейчас, в наше время, только иначе...
И, может быть, нам чуть-чуть поможет осознание того, что если они - ТАМ - ТОГДА - ТАК могли, то стыдно нам - сейчас - тут - в жизни в общем-то более спокойной и благополучной - не мочь...
...и ещё очень стыдно и горько после всех этих военных строк читать другие, написанные много позже, уже в постперестроечное время, той же рукой:
Ветераны в подземных
Дрожат переходах.
Рядом - старый костыль
И стыдливая кепка.
Им страна подарила
"Заслуженный отдых",
А себя пригвоздила
К Бесчестию крепко.
Только как позабуду
Отчаянных, гордых
Молодых лейтенантов,
Солдатиков юных?..
Ветераны в подземных
Дрожат переходах,
И давно в их сердцах
Все оборваны струны.
Ветераны в глухих
Переходах застыли.
Тихо плачут монетки
В кепуре помятой.
Кепка с медью -
Осиновый кол на могиле,
Над могилою юности нашей
Распятой...
...Каждая эпоха испытывает своих детей по-разному. Наше время испытывает нас обесцениванием идеалов, потерей нравственных ориентиров... толкает к поискам и осознаниям каких-то новых (или хорошо забытых старых?) точек отсчёта...
Мы - как кораблики в тумане - плывём без карты и радиосвязи по одному лишь внутреннему компасу, который может и ошибаться, "сбоить", путать полюса... ветер дует то в одну, то в другую сторону... мы теряемся в тумане... не всегда хватает твёрдости и веры развернуть корабль против ветра, побороться с волнами сомнений, не плыть по течению...
Но есть люди, которые своей жизнью и творчеством зажигают в тумане маячки-ориентиры... Такой была поэт и человек Юлия Друнина."
Всё Началось с "Зинки"...
"Есть что-то общее, что роднит все поколения людей - живших, живущих ныне и - надеюсь - тех, кто будет жить после нас... Испытания на долю каждого поколения выпадают разные, меняется мир, меняется в чём-то человек, но нечто общее, глубинное, близкое каждому всегда - остаётся...
Может быть потому томик стихов Юлии Друниной, глубоко волнующий и близкий, несмотря на то, что нас, невоенное поколение, отделяют от них, девчонок той войны, годы и годы совсем иной жизни, открываю часто, а закрываю всегда в растрёпанных чувствах.
...От её стихов вскипают слёзы. Вскипают горько и светло. Пишет ли она о войне или о боли и радости мирного времени. В её, таких простых на первый взгляд, кратких и ёмких строках - сила, человечность, глубина... искренность, щемящая нежность, пронзительный внутренний свет...
...странное дело - слёзы эти не опустошают, не обессиливают, а напротив - придают сил. Словно вспыхивает вместе с ними - обжигающе-внезапно - протестом и мятежом - какой-то внутренний огонь. И хочется не опустить подавленно голову, спрятав в ладони лицо мокрое от слёз, а - напротив - сжав зубы, голову поднять. Навстречу тому, что есть. Чем бы оно ни было.
Всё началось с "Зинки"... Это было десять лет назад, в "Зеркальном", когда мы, девчонки-вожатые, встали перед необходимостью делать исключительно женским коллективом сценическую постановку о войне... Мы не представляли, как ставить войну без мальчишек... Это казалось нереальным. С идеями было кисло.
А потом в библиотеке мы нашли "Зинку"... которую каждый из нас, думаю, унёс из того мая с собой, в себе - наизусть - и читал потом тихонько кому-то близкому....
Здесь более подробно об этом
Тогда я ещё ничего не знала о дальнейшей послевоенной судьбе Юлии Владимировны... судьбе непростой, но всё-таки счастливой, несмотря на трагический - в итоге - уход, судьбе сильного и светлого человека, неравнодушного к чужим радостям и печалям, оставшегося до самой старости верным идеалам юности, большого поэта (жеманное слово "поэтесса" так не подходит к этой волевой, энергичной, стойкой женщине, ушедшей в семнадцать из-за школьной парты на фронт, к этой "тоненькой девочке с глазами кинозвезды, так похожей на Любовь Орлову", которая в стоптанных солдатских сапогах прошла всю войну батальонным санинструктором, получив два ранения, орден Красной Звезды и медаль "За отвагу"...)
Всё это я узнаю потом, спустя несколько лет, когда Друг подарит томик её лирики с фотографиями и воспоминаниями друзей... А тогда... тогда в "Зеркальном" были только строки... с ошеломляющей искренностью, силой и простотой показавшие войну глазами женщины... Таких стихов о войне я не читала ни до, ни после... Краткие, напряжённые психологические этюды.
...Говорят, когда снимался фильм "А зори здесь тихие", молодые актрисы, чтобы почувствовать камертон искренности, правдивости и чтобы достоверней войти в образ своих героинь - девчонок-солдат - читали со слезами на глазах военные стихи Друниной...
* * *
Трубы.
Пепел ещё горячий.
Как изранена Беларусь...
Милый, что ж ты глаза не прячешь? -
С ними встретиться я боюсь.
Спрячь глаза.
А я сердце спрячу.
И про нежность свою забудь.
Трубы.
Пепел ещё горячий.
По горячему пеплу путь.
* * *
Кто-то бредит.
Кто-то злобно стонет.
Кто-то очень, очень мало жил.
На мои замёрзшие ладони
Голову товарищ положил.
Так спокойны пыльные ресницы.
А вокруг - нерусские края.
Спи, земляк,
Пускай тебе приснится
Город наш и девушка твоя.
Может быть, в землянке,
После боя,
На колени тёплые её
Прилегло усталой головою
Счастье беспокойное моё...
* * *
Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
Мама!
Мама!
Я дошла до цели...
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
* * *
Я только раз видала рукопашный,
Раз - наяву. И сотни раз - во сне...
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
ШТРАФНОЙ БАТАЛЬОН
Дышит в лицо
молдаванский вечер
Хмелем осенних трав.
Дробно,
как будто цыганские плечи,
Гибкий дрожит состав.
Мечется степь -
узорный,
Жёлто-зелёный плат.
Пляшут,
поют платформы,
Пляшет,
поёт штрафбат.
Бледный майор
расправляет плечи:
- Хлопцы,
пропьём
Свой последний вечер! -
Вечер.
Дорожный щемящий вечер.
глухой паровозный крик.
Красное небо летит навстречу -
Поезд идёт
в тупик...
ТЫ ДОЛЖНА!
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернёшься едва ли,
Хоть "Не смей!"
Повторяет комбат.
Даже танки
(Они же из стали!)
В трёх шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притвориться
Пред собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадёжно
"Сестрица!"
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит...
ДВА ВЕЧЕРА.
Мы стояли у Москвы-реки,
Тёплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел -
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и - улыбнулся мне:
- Ну какой же из тебя
Солдат?
Как была ты, право,
На войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Я тебя
Представить не могу
В стоптанных солдатских сапогах!...
Я же вечер вспомнила другой:
Миномёты били,
Падал снег.
И сказал мне тихо
Дорогой,
На тебя похожий человек:
- Вот лежим и мёрзнем на снегу,
Будто и не жили в городах...
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках...
* * *
Не знаю, где я нежности училась, -
Об этом не расспрашивай меня.
Растут в степи солдатские могилы,
Идёт в шинели молодость моя.
В моих глазах - обугленные трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова
нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.
Нет!
Мы с тобой узнали не по сводкам
Большого отступления страду.
Опять в огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.
А вечером
над братскою могилой
С опущенной стояла головой...
Не знаю, где я нежности училась, -
Быть может, на дороге фронтовой...
* * *
В неразберихе маршей и атак
была своя закономерность всё же:
Вот это - друг,
А это - смертный враг,
И враг в бою
Быть должен уничтожен.
А в чёткости спокойных мирных дней,
Ей-богу же, всё во сто раз сложней:
У подлости бесшумные шаги,
Друзьями маскируются враги...
В ШКОЛЕ.
Тот же двор,
Та же дверь.
Те же стены.
Так же дети бегут гуртом.
Та же самая "тётя Лена"
Суетится возле пальто.
В класс вошла.
За ту парту села,
Где училась я десять лет.
На доске написано мелом:
"X+Y=Z".
...Школьным вечером,
Хмурым летом,
Бросив книги и карандаш,
Встала девочка с парты этой
И шагнула в сырой блиндаж.
* * *
Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в "мать" и "перемать",
Потому что имя ближе, чем "Россия",
Не могла сыскать.
* * *
Контур леса выступает резче,
Вечереет.
Начало свежеть.
Запевает девушка-разведчик,
Чтобы не темнело в блиндаже.
Милый!
Может, песня виновата
В том, что я сегодня не усну?
Словно в песне,
Мне приказ на запад,
А тебе - в другую сторону.
За траншеей - вечер деревенский.
Звёзды и ракеты над рекой...
Я грущу сегодня очень женской,
очень несолдатскою тоской.
* * *
Всё просят девочки:
- Прочтите о любви! -
Всё просят мальчики:
- Прочтите о войне! -
Но эти ипостаси,
Как ручьи,
В одну реку
Давно слились
Во мне.
Они давно слились
В реку одну.
Пускай удостовериться любой:
Читаю о любви -
Там про войну,
Читаю о войне -
Там про любовь...
* * *
Худенькой, нескладной недотрогой
Я пришла в окопные края,
И была застенчивой и строгой
Полковая молодость моя.
На дорогах родины осенней
Нас с тобой связали навсегда
Судорожные петли окружений,
Отданные с кровью города.
Если ж я солгу тебе по-женски,
Грубо и безпомощно солгу,
Лишь напомни зарево Смоленска,
Лишь напомни ночи на снегу.
ЧЁРНЫЙ ЛЕС
Только буки да грабы,
Только грабы да буки
Тянут к солнцу
Сплетённые намертво руки.
Чёрный лес,
Обжигающий холодом лес,
Под шатром
Добела раскалённых небес.
Тишина.
Только ветра приглушенный ропот.
Тишина.
Заросли партизанские тропы,
Заросли дождидеревом и купиной.
Тишина.
Отчего же здесь веет войной?
Отчего
Даже в светлый напев ручейка
Заронила гнетущую ноту тоска?..
А в глубоком ущелье,
У быстрой воды
Обелиск со звездой
Да землянок следы.
То с Великой Войны
Запоздавшая весть -
Партизаны свой госпиталь
Прятали здесь.
Только буки да грабы,
Только грабы да буки,
Защищая,
Простёрли над лагерем руки.
В чёрном море деревьев
Горя горького остров -
Косит раненых смерть,
Еле держатся сёстры.
И, губами распухшими
Чуть шевеля,
Здесь тебя призывают,
Большая Земля...
Раз в ночи,
Когда месяц стоял в карауле,
То ли свистнула птица,
То ли чиркнула пуля.
И сейчас же,
Во всё прокопчённое горло,
Хрипло рявкнула пушка,
Вздрогнув, охнули горы.
И тогда,
Задыхаясь от радостных слёз,
- Наши! -
Крикнул слепой обгоревший матрос.
Но, узнав пулемёта нерусского стук,
Вдруг рванулся к винтовке
Разведчик бкз рук,
Вдруг рванулась куда-то
Связистка без ног,
И заслон медсестёр
Самым первым полёг...
Только буки да грабы,
Только грабы да буки
Здесь согнулись в бессилии,
Ярости, муке.
Только плачут холодные капли дождя,
Только люди бледнеют,
Сюда забредя.
Чёрный лес,
Партизанский обугленный лес,
Под сияющим куполом
Мирных небес...
ТРИ ПРОЦЕНТА
По статистике, среди
фронтовиков 1922-го, 23-го
и 24-го годов рождения в
живых остались 3 процента.
Вновь прошлого кинолента
Раскручена предо мной -
Всего только три процента
Мальчишек пришли домой...
Да, раны врачует время,
Любой затухает взрыв.
Но всё-таки как же с теми -
Невестами сороковых?
Им было к победе двадцать,
Сегодня им пятьдесят.
Украдкой они косятся
На чьих-то чужих внучат...
* * *
Над ними ветра и рыдают, и пляшут,
Бормочут дожди в темноте.
Спят наши любимые, мальчики наши,
А нас обнимают не те...
Одни - помоложе, другие - постарше.
Вот только ровесников нет.
Спят наши ровесники, воины наши -
Им всем по семнадцати лет.
* * *
Я родом не из детства - из войны.
И потому, наверное, дороже,
Чем ты, ценю я радость тишины
И каждый новый день, что мною прожит.
Я родом не из детства - из войны.
Раз, пробираясь партизанской тропкой,
Я поняла навек, что мы должны
Быть добрыми к любой травинке робкой.
Я родом не из детства - из войны.
И может, потому незащищённей:
Сердца фронтовиков обожжены,
А у тебя - шершавые ладони.
Я родом не из детства - из войны.
Прости меня - в том нет моей вины...
Неизбежно возникает вопрос: а нужно ли вообще нам погружаться в инферно прошлого, в ту боль, которую мы, может быть, никогда не переживём сами? Нет войны - и слава богу, и не надо вспоминать... отгремело, отболело, отошло... тяжёлые это воспоминания... не наши... Почему же снова беру в руки любимый томик?.. Почему не отпускают, не блёкнут знакомые уже наизусть строки?.. Может быть потому, что это стихи не только о войне - они о тех вечных ценностях, что являются точками отсчёта для людей любой эпохи - о дружбе, любви, человеческом достоинстве... о сложности нравственного выбора... хрупкости и ценности жизни... чуде обретения и мучительной боли потери... надежде и вере... стойкости духа... чуткости души, не черствеющей даже в самых трудных, подчас нечеловеческих, условиях...
Эти ценности подвергались испытанию войной, проверяясь на прочность... эти же ценности подвергаются испытанию сейчас, в наше время, только иначе...
И, может быть, нам чуть-чуть поможет осознание того, что если они - ТАМ - ТОГДА - ТАК могли, то стыдно нам - сейчас - тут - в жизни в общем-то более спокойной и благополучной - не мочь...
...и ещё очень стыдно и горько после всех этих военных строк читать другие, написанные много позже, уже в постперестроечное время, той же рукой:
Ветераны в подземных
Дрожат переходах.
Рядом - старый костыль
И стыдливая кепка.
Им страна подарила
"Заслуженный отдых",
А себя пригвоздила
К Бесчестию крепко.
Только как позабуду
Отчаянных, гордых
Молодых лейтенантов,
Солдатиков юных?..
Ветераны в подземных
Дрожат переходах,
И давно в их сердцах
Все оборваны струны.
Ветераны в глухих
Переходах застыли.
Тихо плачут монетки
В кепуре помятой.
Кепка с медью -
Осиновый кол на могиле,
Над могилою юности нашей
Распятой...
...Каждая эпоха испытывает своих детей по-разному. Наше время испытывает нас обесцениванием идеалов, потерей нравственных ориентиров... толкает к поискам и осознаниям каких-то новых (или хорошо забытых старых?) точек отсчёта...
Мы - как кораблики в тумане - плывём без карты и радиосвязи по одному лишь внутреннему компасу, который может и ошибаться, "сбоить", путать полюса... ветер дует то в одну, то в другую сторону... мы теряемся в тумане... не всегда хватает твёрдости и веры развернуть корабль против ветра, побороться с волнами сомнений, не плыть по течению...
Но есть люди, которые своей жизнью и творчеством зажигают в тумане маячки-ориентиры... Такой была поэт и человек Юлия Друнина."